В интервью DW известный российский кинокритик рассказал, как вредят российские законы кино, что нужно, чтобы попасть в каннский список, и чем похожи российский и немецкий кинематограф.
Deutsche Welle: Недавно прозвучала очередная инициатива депутата Милонова о запрете”Игры престолов”. Как вы относитесь к подобным заявлениям?
Антон Долин: Тут все просто: Россия – это страна, где настоящей политики не существует, поэтому ею может заниматься человек, не имеющий никакой квалификации, знаний и умений. Раз ты профнепригоден, необходимо придумать что-нибудь, чтобы ты был заметен. Депутат Милонов постоянно говорит вещи, возмущающие людей с мозгами в голове и вызывающие у них большое количество ярких реакций, благодаря чему имя депутата Милонова знает уже вся страна, хотя он ничего не сделал, кроме как наговорил много глупостей. Всерьез комментировать его инициативы – оказывать ему услугу, которую он совершенно не заслужил.
– Может и должно ли государство каким-либо образом вмешиваться в жизнь кинематографа?
– Государство имеет право помогать разным видам искусства, особенно некоммерческим. Авторский кинематограф никогда и нигде не может заработать, это искусство ради искусства, но его авторам надо жить, есть и пить. Желательно, чтобы участие государства ограничивалось помощью. В большинстве стран это так и есть. Но тоталитаризм и авторитаризм – это такие формы правления, при которых государство хочет вмешиваться буквально во все. Это не ограничивается искусством, но и касается, например, территории личной жизни. Если их интересует, кто с кем и в каких позах занимается сексом (а их это интересует, некоторые законы прямо говорят и об этом), то стоит ли удивляться, что они собираются объяснять, что писать в сценариях или, скажем, в учебниках истории?
– На днях исполняется год закону о запрете на использование мата в произведениях искусства, можно ли уже говорить о последствиях?
– Два выдающихся фильма прошлого года, “Да и да” Валерии Гай Германики и “Левиафан” Звягинцева, вышли в прокат в усеченном виде. Еще один замечательный фильм, “Комбинат Надежда” Натальи Мещаниновой, просто не вышел. Это один из самых вредоносных и глупых законов, который можно было придумать.
– Ощущаете и вы какое-то влияние санкций?
– Когда начинают говорить: “Вот, к России стали как-то не так относиться, санкции….” Не верьте! Когда речь идет об искусстве, на санкции всем плевать. Отборщики всех фестивалей от Каннов до самых маленьких только тем и занимаются, что в течение года бороздят весь мир и ищут что-то новое, по-настоящему талантливое. Им важно, чтобы появилось новое имя, лицо, индивидуальность. Если бы они нашли интересного российского, белорусского, казахского режиссера или режиссера любой другой национальности и гражданства, они были бы счастливы. Они притащили бы его, раскрутили, поставили в конкурс фестиваля. Никто не презирает постсоветский мир. И когда находят того же Мирослава Слабошпицкого с фильмом “Племя”, яркого человека, действительно сделавшего самобытное кино на Украине, это вызывает у Каннского фестиваля гораздо больше радости, чем у самого Слабошпицкого.
– В России существует в целом определенное технологическое отставание, ощущается лиэто в кино?
– Наш кинематограф очень провинциален, но не более, чем любой другой национальный кинематограф. В мире существует только один универсальный кинематограф, который делает кино не для своей страны, а для всего мира – это Голливуд.
Авторское же кино связано только с масштабом таланта автора. В России не меньше талантливых людей, чем в других странах. С точки зрения киноязыка, работы с актерами, операторами, у нас все в порядке. Все-таки Россия много лет была великой кинематографической империей. Сейчас она перестала задавать моду, но это не только наша судьба. Немецкое кино тоже моду сейчас не задает.
– А кто моду задает?
– В Европе взгляды обращены в сторону аскетичного кино Румынии, Венгрии. Азия – по-прежнему недоисследованная территория, она, безусловно, тоже задает моду.
– Вы только что выпустили книгу о Рое Андерссоне, как так вышло, что книг о нем до вас не писал никто, и зачем вы это сделали?
– Хотя Андерссону за 70, он – молодой режиссер. После провала одного из своих фильмов он все начал заново, успех пришел совсем недавно. Мне хотелось, чтобы его узнали в России, мне кажется, в нем есть схожесть с русской культурой, не случайно он так ее любит. Есть какая-то меланхолия, специфический черный юмор, склонность к гротеску, все это присуще лучшим русским произведениям искусства. Когда ты хочешь, чтобы фильм приехал в Россию, но ты не дистрибьютор, у тебя нет кинотеатра, что ты можешь сделать? Можно написать книгу. Я и написал. Это сработало, и я несказанно рад.
