Телеканал «Россия 1» показал мини-сериал «Зулейха открывает глаза» по одноимённому роману Гузели Яхиной. Сериал вышел на экраны в тяжёлую для страны и мира годину, в разгар принудительной российской самоизоляции, с многомиллионными штрафами, собранными за добровольный выход из дома за добычей продуктов. Эти страдания не идут ни в какое сравнение со страданиями репрессированных и депортированных людей в России советской.

Сериал режиссёра Егора Анашкина сделан в традиции советских сериалов в жанре социалистического реализма, в расчёте на генетическую память поколений. Потомки палачей и жертв бурно разделились в горячих спорах о поруганной советскости или работе на имперское сознание зрителя. Сыгравшей Зулейху Чулпан Хаматовой досталось за всё, со всех сторон. За очернение образа женщины-мусульманки, за любовь персонажа к бойцу отряда ОГПУ, за сотрудничество с Владимиром Путиным в качестве его доверенного лица, за то, что между судьбой Северной Кореи и революцией для России актриса выбирает судьбу Северной Кореи.

Появилось и новейшее явление: оказывается, с актёров вообще никакого спроса быть не может — они эдакие куклы, марионетки, безропотные ретрансляторы воли режиссёра — эти народные и заслуженные кумиры, медийные лица, с бесчисленными интервью, истеблишмент, культурные элиты. Безропотность культурных элит.

Канал «Россия 1» собрал всех лучших представителей татарского народа всех времён, наделив их именами ссыльных кулаков, собрав их в «поезд в огне», везущий в тотальную михалковскую цирюльную Сибирь, со слоганом: «Он татарин. Это многое объясняет».

Но сериал не об этом. Он о любви к убийце мужа, как в «Гамлете», о преображении бессловесной татарской крестьянки в говорящего советского человека, об убийстве советской женщины, не сдавшейся на поругание солдатам.

«Зулейха открывает глаза» — апофеоз условности, основанной на реальных событиях и мифах. Сериал продолжает традиции литературы и кино социалистического реализма — с типичными, до полного обезличивания, персонажами. Продюсеры, режиссёр и сценаристы минимизировали прозу ради плакатного действия, а Чулпан Хаматовой режиссёр Анашкин почти запретил говорить. Она играет «одними глазами». Эстетика условного, типичного, стёртого действия отталкивает словесные изыски и тонкости, даже не пытаясь их передать, она отсекает их как чуждый, лишний, «буржуазный» элемент. В сериале есть только условное, прямолинейное действие, а закадровый текст — на уровне газетной публицистики.

Сериал по-своему масштабен — декорации, костюмы, натурные съёмки. Режиссёру удались поэтичные сцены на лоне природы, с плоскими метафорами и абстракциями, с раскачиваниями в кадре пейзажей Прикамья. Операторы Алексей Фёдоров и Шандор Беркеши создают впечатляющее дыхание природы на экране. Татарская сказка, переданная графикой, и человек живут в сериале параллельной жизнью. Авторы кинотворения, как чёрт ладана, боятся человека — сложного человека, идти в его экзистенциальную глубь или глубь характера как-то не с руки, люди — функции, как в средневековом театре. «Красноармеец», «Хороший человек» (он же — убийца, во имя идеалов революции), «Злой начальник». Люди подчинены общей концептуальной условности, обобщённости повествования о далёком прошлом (которое никуда не ушло, судя по яростным спорам потомков вертухаев, кулаков и бедняков). Обобщённые люди транслируют обобщённые идеи, индивидуального в них мало. Смотрите — это типичная судьба типичных предков типичных нынешних людей, говорят нам создатели типичного телепродукта. В этой концепции Зулейхе не о чем говорить, лучше медленно, постепенно, мучительно открывать глаза.

Сериал сделан добротно, качественно, с профессиональным вычислением ингредиентов рейтингов.

Человечный убийца Иван Игнатов — анти-Моисей, ведущий татар на Ангару. Он их тиранит и спасает, они на него молятся, как на спасителя. Он любит революцию и страну, начальник его любит баню, шубу, самогон и двух баб.

Солдат революции Иван Игнатов, брошенный всеми, оказывается в суровой ангарской самоизоляции выживания. Он почти любит своих обречённых поселенцев, но готов убивать их во имя революции, при этом он не готов ни слова ни по какому поводу всерьёз возразить начальству.

Любовный треугольник Зулейхи, Насти и Ивана, линия доброго и злого следователя, старательные усилия запихнуть это в фольклорный сказ — преданья старины глубокой — такими нитями сшит сериал про молчаливую условную Зулейху, крестьянку, условно угнетаемую условно злобным, ограниченным мужем и демонической свекровью в условной татарской архаичной деревне, такой же, как и все другие («Деревня» Шьямалана).

Затяжное экранное молчание Чулпан Хаматовой скрывает от нас личностные черты Зулейхи. Она заговорила, только читая сказку ребёнку, с мхатовскими интонациями, отстранённо, как известная актриса, как соучредитель известного фонда. Мы видим её соперницу, бойца отряда ОГПУ Настю, в исполнении Юлии Пересильд — с ажурным, тонким рисунком роли, точным и невесомым. Мы видим прекрасную актёрскую работу Дмитрия Куличкова и застывшего в гриме времён и ролей Сергея Маковецкого.

Но Егор Анашкин бросает своих персонажей надолго, они исправно ждут своей очереди появления в кадре, чтобы сыграть функцию. Например, функцию «злодей» играет Александр Баширов, функцию «большое зло» — Роман Мадянов.

Тяжёлая жизнь поселенцев способна смешать добро и зло, палач может стать неформальным лидером жертв, а не только начальником, жертвы могут любить и щадить палачей.

И только по карьерной лестнице ОГПУ нельзя пройти, сохранив веру в идеалы, революционный фанатизм.

Заданность персонажей сильнее сложности бытия. Живые люди живут где-то за рамками средневековой условности социалистического реализма.

Поток оскорблений в адрес актрисы Чулпан Хаматовой свидетельствует не только о страстном отвлечении многонационального и татарского народов от угрозы вируса, он свидетельствует о глубоко въевшемся в умы и сердца разрушительном вирусе, пандемии фейковых реконструкций, вживлённых в людей пропагандой. Они чувствуют себя утратившими никогда не существовавший мир, в котором у каждого свой Сталин, наделяемый любыми постмодернистскими чертами.

Всё окончательно смешалось в умах. Появляются анархо-сталинисты и сталинисты с рыночными взглядами на экономику.

Тотальный вирус цинизма кремлёвских с хрустом пожирает остатки основ бытия —ценностей, на которых оно ещё держится.

Семьдесят процентов многонационального голосует за Сталина, но точно уже не знает, каким он был, приписывая ему защиту от всего, что рушится в головах.

И виновна не Чулпан.