На экраны выходит фильм Андрея Звягинцева «Левиафан». Тот самый, что еще до первых официальных показов вызвал такую бурю эмоций в обществе, какую, на моей памяти, вызывали разве только «Покаяние», «Маленькая Вера» да «Россия, которую мы потеряли». Но те бури прошумели уже более четверти века назад. «Левиафан» стал первым фильмом нового российского кино, который буквально взорвал наше общество. И расколол его надвое.
ЛЕВИАФАН ЖИВЕТ РЯДОМ С НАМИ
На экраны выходит фильм Андрея Звягинцева «Левиафан». Тот самый, что еще до первых официальных показов вызвал такую бурю эмоций в обществе, какую, на моей памяти, вызывали разве только «Покаяние», «Маленькая Вера» да «Россия, которую мы потеряли». Но те бури прошумели уже более четверти века назад. «Левиафан» стал первым фильмом нового российского кино, который буквально взорвал наше общество. И расколол его надвое.
Виной ли тому приз «Золотой глобус», триумфально завоеванный Звягинцевым в проклинаемой нами нынче Америке, или публика истосковалась по дерзким художественным прорывам, или помог «слив» пиратской, нецензурированной копии картины в Интернет (в прокатной версии ленты в соответствии с распоряжением минкульта матерная лексика заглушена), — но только о «Левиафане» до официальной премьеры уже наслышаны, кажется, все. На сегодняшний день в Интернете фильм посмотрели 4 миллиона человек. Теперь настала очередь тех, кто привык смотреть кино на большом экране. А некоторые посмотрят фильм по второму разу, благо тираж «Левиафана», по свидетельству продюсера фильма Александра Роднянского, вырос за последние недели с 300 до почти 700 копий. Для авторского кино — это своеобразный рекорд.
Впрочем, некоторые «Левиафан» не просто посмотрели, обсудили, а уже и осудили. Начиная от неизвестных широкой общественности православных экспертов (?), которые назвали фильм клеветой на церковь, — и до печально известного депутата Милонова, который потребовал взыскать со Звягинцева потраченные на фильм государственные деньги. От главы Териберки Татьяны Трубилиной, перепутавшей документальное кино с игровым и запальчиво заявившей, что Звягинцев снял злую сатиру на жизнь и быт подведомственного ей поселка, — до члена Общественной палаты Сергея Маркова, призвавшего режиссера встать на колени на Красной площади и попросить прощения за свой антироссийский пасквиль.
Не побрезговал посмотреть ворованную копию фильма и лидер коммунистов Геннадий Зюганов, который потом обреченно констатировал, что «мрак», показанный в картине, «деморализует и парализует». “Взята развалившаяся деревня в Мурманской области, и на этой чернухе показана якобы вся наша нынешняя жизнь”, — заявил главный коммунист. И неожиданно добавил: “Это не первый и не последний фильм, такую деревню можно где угодно найти”.
В чем — в чем, а в логике Зюганову не откажешь. Ведь если такую деревню можно найти «где угодно», а не только под Мурманском, значит, Звягинцев показал типичный срез нашей жизни. И тогда утверждение Зюганова, равно как и ряда других товарищей, что «Левиафан» — навет на современную Россию, окажутся всего лишь наветом на талантливый, острый, местами даже яростный фильм, показавший, увы, нашу жизнь правдиво, без прикрас. А то мы не видели в жизни вороватых мэров, продажных судей, лицемерных священников, которые показаны в фильме. А то четверть населения нашей страны не живет в ветхом и аварийном жилье, которое создает печальный фон разворачивающейся в фильме драмы. А то в российской глубинке не стоят заброшенные, обезглавленные церкви, в одной из которых под пивко коротают вечера показанные в фильме подростки…
Что до сцен брутального пьянства, которые покоробили тонкий художественный вкус министра культуры Владимира Мединского, то мне они тоже показались в фильме чрезмерными. Но не будем забывать, что Россия, увы, стабильно занимает место в первой пятерке стран с наиболее высоким уровнем потребления алкоголя — около 18 литров спирта на душу населения в год. Хотя медики знают: больше 8 литров на нос уже грозит вырождением нации. Так что и с этой стороны клеветой на честный и чистый облик российского труженика фильм назвать трудно…
Да и вообще, откуда взялась эта стойкая, набирающая силу приверженность самопровозглашенной «патриотической общественности» клеймить всякое критическое высказывание о нашей любимой стране столь страшными словами, как «пасквиль на Россию», «прозападная агитка», «антипутинский заказ»? Фильм Звягинцева можно назвать «антироссийским» в той мере, в какой «антироссийскими» покажутся иным недалеким людям страшные в своей обыденной правде повести Чехова «Мужики», «В овраге», «Палата № 6»…
«Всюду — палата № 6. Это — Россия», — заключил Николай Лесков, прочитав шедевр своего коллеги по перу и узнав в нем свою горькую родину. Но разве придет кому-нибудь в голову именовать Чехова «антироссийским» писателем? Или Гоголя, который вывел в своих произведениях целую галерею мздоимцев, казнокрадов и прочих «мертвых душ»? Или Салтыкова-Щедрина, который населил город Глупов монструозными «кувшинными рылами»? Или Лермонтова, написавшего не только «Бородино», но и знаменитые стихи «Прощай, немытая Россия, страна рабов, страна господ»? Можно ли считать «очернением» российской армии роман Куприна «Поединок»? Не является ли «пасквилем» на российское крестьянство повесть «Деревня» нобелевского лауреата Ивана Бунина? Я уж не говорю про Пильняка, Зощенко, Платонова, Шаламова, Мандельштама, Пастернака, Солженицына, Бродского и других преследуемых, а то и сгинувших в лагерях советских писателей, которые, уверен, были куда более горячими патриотами, чем те, кто кричали да и сегодня кричат «Славься!».
«Нужно, чтобы общество осознало себя и ужаснулось» — читаем в упоминавшейся «Палате № 6». Это, если угодно, и была сверхзадача Чехова при написании повести, которая не сулила читателям пресловутого «света в конце тоннеля», которого почему-то иные требуют от Звягинцева. В известном смысле, режиссер ставил перед собой в «Левиафане» ту же задачу: чтобы общество узнало себя в зеркале, ужаснулось и обрело волю для переустройства жизни. Главный герой фильма — автомеханик Николай (А. Серебряков), пытаясь бороться против Левиафана – бездушно-чиновной государственной машины, в итоге теряет все: жену (Е. Лядова), сына (С. Походаев), друга (В. Вдовиченков), дом, свободу…
К финалу лента Звягинцева возвышается до высот трагедии. В соответствии с законами жанра зрителям надо выстрадать этот честный, горький, без счастливого финала фильм. И выйти из зала с пережившей катарсис и оттого просветленной душой.
Леонид ПАВЛЮЧИК.
(С другим заголовком и некоторыми нюансами опубликован в газете “Труд” 6 февраля с.г.)
