Антон Долин побывал на фестивале дебютного российского кино в Омске и попытался понять, куда оно движется.
Омск — большой, старый, не слишком уютный сибирский город, стоящий на двух реках, — уже в третий раз принимал десант москвичей, устроивших здесь кинофестиваль «Движение». Местные жители с любопытством и не без опаски всматривались в экран, пытаясь понять, что там творится. Иные фильмы собирали полные залы и вызывали овации, на сеансах других зал быстро пустел. Тем не менее, кажется, «Движение» сегодня органично вписалось в нишу «российского фестиваля №2», следующего за сочинским «Кинотавром». Пусть здесь редко показывают безусловные шедевры — зато векторы и тенденции развития современного кино Омск демонстрирует наглядно и изобретательно.
Даже средние фильмы можно собрать в интересный фестиваль (а из блестящих слепить слабый, бывает и такое). Все зависит от концепции отборщиков. Программный директор «Движения», критик Стас Тыркин, соединяет в одном котле мейнстримное игровое кино и сугубо экспериментальное, жанровое и бесформенно-авангардное, документальное и телевизионное — причем речь идет не только о сериалах, пилоты которых ежегодно участвуют в состязании за приз и регулярно кладут на лопатки так называемое большое кино, но даже о телерепортажах. Единственное формальное разделение фильмов-участников — на три конкурса: основной, неигровой и короткометражный.
Объединяла же многие из них в этом году идея, сформулированная кем-то в грубом словосочетании «пора валить». Участники «Движения» пытались понять для себя: валить куда? Нет, речь шла не об эмиграции, а о том, чтобы покинуть Москву или Питер, наконец сделав столичное кино всероссийским, а то, чем черт ни шутит, и всемирным.
Режиссер бойкого и энергичного фильма открытия «Как поднять миллион. Исповедь Z@Drota» Клим Шипенко отправился в провинциальный городок, чтобы показать генезис московских искателей счастья. Его герои, сыгранные одаренными молодыми артистами, — хваткие и безграмотные стартаперы, мечтающие о счастье и больших деньгах, но до поры до времени не понимающие, что это не одно и то же. Темой этой социальной, местами сатирической картины стала спекуляция на порнографии в интернете — материал, которого до сих пор российское кино стеснялось. Виталий Суслин, напротив, послал героинь своего дебюта «Дефиле» — вероятно, москвичек, и уж точно жительниц большого города, в захолустье. Брюнетка и блондинка, приехав на летний отдых в деревню, привлекают внимание всех ее жителей, в частности, троих молодых людей, встретившихся после долгого перерыва друзей детства. Проходя, как по подиуму, по здешней неторопливой жизни, красавицы с айпэдами и в дорогих темных очках холодно радуются ее преимуществам — свежий воздух, прозрачная вода в реке, живописный пейзаж с обрывом и лесом, собачки, свинки, а впрочем, и шашлык из свинины. Весь фильм ждешь события: соблазнения, изнасилования, иного преступления — стереотипного, но кажущегося неизбежным разрешения ленивой псевдоинтриги. Напрасно. Вместо предполагавшихся жанром поворотов или хотя бы исконной русской духовности «Дефиле» (невзирая на многозначительную сцену в православном монастыре) наполнено буддистским равнодушием к сущему миру. Поматросили и бросили: девушки — парней, парни — девушек.
Пожалуй, ничем не заполнить зазор между большим городом и глубинкой, какими бы благородными целями ты ни руководствовался. Актеры московского «Гоголь-центра» под предводительством своего худрука Кирилла Серебренникова — недавно, вспомним, успешно поставившего на сцене «Мертвые души» и «Обыкновенную историю» — поехали по деревням и райцентрам в поисках истинной России. Цель — подготовка к еще одной фундаментальной работе, спектаклю по некрасовской эпической поэме «Кому на Руси жить хорошо». Промежуточный итог — награжденный спецдипломом жюри документальный фильм Александра Горчилина (вообще-то, актера: скандальный «Да и да» Валерии Гай Германики с его участием тоже показали в Омске) «#комунарусижитьхорошо». Театральная молодежь сперва хихикает, а потом уже хохочет почти истерическим образом над гротескными ужасами провинции — пьяницами, нищими, разваленными домами и памятниками архитектуры, руинами когда-то процветавших совхозов — и серьезнеет ненадолго лишь тогда, когда автомобиль застревает в традиционном бездорожье. А вдруг придется здесь задержаться? Как портрет нынешней России картина вышла безобразно поверхностной, зато в качестве демонстрации космической бездны между «творческой интеллигенцией» и «простым народом» — почти шедевр.
Неудивительно, что доминирующее движение в молодом кино — не центростремительное (да и кто знает, где он — этот центр?), а центробежное. Пока вокруг твердят об изоляции России, режиссеры стараются снимать кино мирового класса, причем подальше от наших границ. «Поездка к матери» Михаила Косырева-Нестерова могла бы участвовать в любом уважающем себя европейском фестивале: к этому располагают и здравый сценарий, и награжденная по заслугам операторская работа как всегда виртуозного Олега Лукичева. К тому же снят фильм в неприлично прекрасном французском Провансе, а сестру героя (Артем Алексеев, приз за лучшую мужскую роль) сыграла обладательница каннской «Золотой пальмовой ветви» Адель Экзаркопулос, та самая, из «Жизни Адель». Сюжет — оплакивание сводными братом и сестрой, русским и француженкой, внезапно умершей матери. Ее черты, в фильме вовсе не показанные, изящно ограничены голосом за кадром. Голос принадлежит великой Маргарите Тереховой — прозрачное напоминание о другой Матери, из «Зеркала» Тарковского, и о тех временах, когда с подачи этого режиссера российское кино было органичной частью мирового.
Нынешнее время знать не хочет о столь радикальных формах авторского самовыражения. Пожалуй, позволяет их себе только на самой дальней окраине, которая для остальных — не просто периферия, а почти миф. Речь о самодеятельной и самобытной якутской кинематографии, о которой так часто пишут и говорят, но показывать в одном ряду с другими фильмами будто опасаются («Движение» здесь — единственное отрадное исключение). Полуигровая «Неразгаданная любовь» Михаила Лукачевского — удивительное явление, наш эквивалент экзотически-авангардных киномедитаций Апичатпонга Вирасетакуна. Девушка по имени Сайсары ищет следы своего отца — умершего через десять дней после ее рождения рок-певца Степана Семенова, якутского Джима Морриссона, от которого остались считаные записи. Ее мечта — исполнить на концерте его балладу «Неразгаданная любовь», которую никто после смерти Семенова петь не берется. Причудливая смесь основанного на архивных записях байопика, документального исследования и магического реализма, с призраками и видениями, пожалуй, уникальна. Лукачевский — природный талант; только к России его кино относится уже исключительно по касательной, хоть Якутия и является официально частью РФ. Этот путь к себе — не в направлении России и не от нее, а попросту вне.
Также трудно опознать отечественную картину в «Алхимии Арктики», документальной ленте, снятой в США и Канаде, где не звучит ни одного слова по-русски. Ее автор Настя Тарасова рассказывает увлекательную повесть о путешествии пятерых байкеров-пивоваров из Пенсильвании в вечные снега и льды в поисках рецепта редчайшего эля. В картине есть как минимум одна выдающаяся сцена: здоровенные татуированные мужики слаженно проводят операцию по спасению белки из мусорного бака (она так там наелась, что растолстела и застряла в щели, через которую влезла: сюжет «Винни-Пуха», воплощенный в реальности!). Чувство освобождения, испытанное белкой, вероятно, сродни ощущениям российского кинематографиста, освобожденного от внутреннего обязательства как-то отображать на экране свою родину.
Предыдущий фильм Тарасовой «Линар», показанный два года назад здесь же, в Омске, говорил о счастливой судьбе тяжелобольного мальчика-россиянина, которому смогли пересадить сердце в итальянской клинике. В этом году схожая история оказалась в центре фильма «На кончиках пальцев» — полнометражной документальной кинопробы известного тележурналиста Романа Супера, родившейся из серии его же репортажей на РЕН ТВ (приз зрительских симпатий и награда героине фильма Насте Кузнецовой). Невыносимо откровенная и вызывающе сентиментальная картина — хроника рукотворного чуда. Больной с рождения буллезным эпидермолизом девушке из Великого Новгорода, о которой государство позаботиться не в состоянии, делают сложнейшую операцию в Германии, рождая в зрителе вместо привычных на наших широтах ужаса и брезгливости искренние сочувствие и боль. Несколько наивный пафос фильма — оружие прямого действия: в стране, где больные просто умирают от нехватки лекарств и заботы, не до эстетических тонкостей. Куда эффективней бронебойная сила телерепортажа, что и доказывает зрительское голосование.
Самый же интересный случай — победивший фильм, удостоенный и Гран-при, и приза за режиссуру. «Красные браслеты» (вообще-то, две первые серии снятого по заказу Первого канала сериала) Натальи Мещаниновой, автора нашумевшего, но так и не выпущенного в прокат из-за нецензурной лексики фильма «Комбинат «Надежда», рассказывают, вроде бы не о той чудесной Германии, куда увез лечиться свою героиню Роман Супер, а о нашей, российской больнице. Там встречаются и завязывают дружбу тяжело больные подростки — одному из них, больному раком, ампутировали ногу, второму вот-вот ампутируют, а третий вообще лежит в коме. Несмотря на тяжесть их положения, они сохраняют остроумие и завидный оптимизм. Превосходный кастинг, отличные диалоги, удивительное чувство ритма — и все это на фоне, который невозможно признать даже поверхностно правдоподобным. Таких больниц, врачей и медсестер в России попросту не бывает, и пейзаж, предположительно, сочинский, выглядит как средиземноморский. Неудивительно: «Красные браслеты» — купленная у Испании франшиза, переписанная и переснятая для нас. И действие будто происходит в воображаемой Испании. С другой стороны, язык не повернется упрекнуть в этом картину, убедительно превращающую больного — то есть в нашей системе координат парию, изгоя — в привлекательного и яркого героя.
Как ни крепись, ни бодрись — со всех сторон выходит, что любая форма авторского кинематографа в России сегодня говорит прямо или косвенно о невыносимой тяжести нашего национального бытия. Впрочем, чаще косвенно. Не каждый рискнет коснуться этой болезненной материи; отрадное исключение из правил — объединение «Синефантом», представившее в Омске сразу два фильма о том, что такое настоящая Россия и кому в ней все-таки жить хорошо. Первый — игровой «Эликсир» Даниила Зинченко, вдохновенная абстракция на грани графомании, где космонавты и партизаны встречают в лесу нового Христа (его мертвое тело преображает воду не в вино, но в вожделенную нефть), а демоны с факелами, в костюмах и темных очках, норовят прикончить вернувшегося на землю Мессию. Второй — пожалуй, самый яркий и неординарный из числа показанных на «Движении», документальный эпос художника Олега Мавромати «Дуракам здесь не место». Он и получил из рук жюри неигрового конкурса абсолютно заслуженный главный приз. К слову, эта лента, сюжетно не выходящая за пределы России, — единственный фильм из омской программы, у которого успешная международная судьба: его показывали на фестивале в Роттердаме.
Герой этой выдающейся и шокирующей летописи — блогер Астахов Сергий (так он сам себя называет), обрюзгший тонкоголосый мужчина 28 лет, проживающий на окраине Москвы с матерью, отчимом и бабушкой, а все свое время, свободное от посещений психиатра, отдающий созданию видеопотока в социальных сетях. Из сотен часов его откровений Мавромати смонтировал — добавляя уместную музыку и другие неожиданные видео из ютьюба, — поразительную хронику деградации не конкретной личности (вызывающей, безусловно, сочувствие), а общества, умильно воспевающего родство и любовь, патриотизм и духовность, православие и здоровую пищу: в представлении Сергия таковой являются вареные сосиски и жареные беляши. Также герой фильма является убежденным поклонником торгового центра «Золотой Вавилон», Первого канала и президента Владимира Владимировича Путина. Финал, в котором закадровый монолог Сергия смонтирован с пущенными задом наперед съемками инфернального пожара, показывает апокалипсис по-русски. Даже в крайней стадии разложения мы ухитряемся двигаться не к преображению старых — отживших и отмерших — форм во что-то новое, а к восстановлению прошлого, к алхимическому возрождению мертвецов. Регресс как он есть: зрелище жуткое, но завораживающее, не оторваться.
Остается совершить выбор между этой неприглядной правдой (залезьте в любую соцсеть, Сергия Астахова найдете без труда, а он ведь не один такой) и душеспасительной сказкой о страждущих детях, которые непременно вылечатся и спасутся. Между Россией факта и Россией мечты, над созданием которой продолжает биться кинематограф.
