На 68-м Международном кинофестивале, проходящем в эти дни в швейцарском городе Локарно, состоялась премьера фильма «Зимняя песня». «Спел» ее классик советского кино, грузинский режиссер, давно живущий в Париже, Отар Иоселиани. Его новая картина участвует в основном конкурсе.
Снималась «Зимняя песня» в Грузии и Париже, в копродукции двух стран. Позиционировалась она как военная, но на деле все оказалось несколько иначе. Вее производстве активное участие принимало не только Министерство культуры Грузии, но и министерство обороны этой страны. Иоселиани — краса и гордость грузинского народа. Для него ничего не жаль. Ему выделили несколько десятков пехотинцев, военную технику. На танке и разъезжают герои фильма — мелкие мародеры, насилующие старух, срывающие с их сморщенных шей и рук незатейливые украшения, чтобы потом подарить своим юным возлюбленным. Эти «воины» нагружают танки унитазами, матрасами, всяким тряпьем, вынесенным из и без того убогих жилищ. Проезд боевой техники, заставленной сантехникой, — яркий образ войны новейших времен. Здесь она абстрактна, не конкретизирована. Одна из кавказских войн — только это понятно, хотя никаких типических национальных черт не угадывается. Солдаты погибают как в оперном театре. Взрыв следует за взрывом, убиенные взмахивают руками и складывают свои несчастные головы в каком-то чудовищном танце. Иоселиани намеренно устраивает это эффектное театральное действо. Люди у него как куклы, все играют в игрушки, забывая о том, что жизнь каждому дана лишь однажды.
Начинается фильм с казни времен Французской революции. Палачи затачивают нож гильотины. Прекрасные женщины спешат на площадь, чтобы насладиться зрелищем казни. Бутафорская голова будет продемонстрирована всем жаждущим кровавого шоу, ких великой радости. Потом уже современные парижские домохозяйки при помощи мини-гильотины будут обезглавливать рыбу, чтобы приготовить обед. Где-то идет война, а в то же самое время в благополучной Франции люди наблюдают за ее ходом по телевизору — так, между делом, попивая вино, сидя рядом с детьми, пожирающими мороженое. Парижские сцены занимают большую часть фильма, а война остается далеким отголоском, звучит как далекое эхо. Отар Иоселиани остается верен себе. Мы видим все тех же «фаворитов луны», пасынков судьбы, дорогих сердцу режиссера клошаров, всякого рода бродяг, злобных старух, выпивох-старичков, бездельников всех мастей и прочую шантрапу. Посмотришь любой фрагмент — тут же установишь авторство, почувствуешь фирменный почерк Иоселиани. Группа молоденьких девиц на роликах разъезжает по городу, выхватывая у прохожих сумки, срывая шляпы. Полиция безуспешно пытается бороться с этим нашествием. Это как протест против буржуазного образа жизни со стороны самого Иоселиани. Не зря он заявил в Локарно, что ненавидит деньги.
На ничтожно малую роль согласился в «Зимней песне» один из самых востребованных французских актеров— Матье Амальрик. Он появляется буквально на миг у мусорного бака, где вместе с пожилой дамой что-то ищет в объедках и отбросах большого города. А потом его герой оклеит старыми бумагами стены дома. Сам Иоселиани тоже появится на экране на миг, причем в совсем уж неприглядном образе, правда, с иголочки одетый. И все ради того, чтобы понюхать испражнения престарелой дамы из ночного горшка. Как всегда, он проделал это с невозмутимым спокойствием, только придавая иронии происходящему. Что бы ни происходило вокруг, героев Иоселиани никогда не покидает жизнелюбие и здравое, комичное отношение к жизни. Это их и спасает. Не зря Иоселиани и в Локарно одолевали вопросами о том, оптимист ли он. Конечно, оптимист, потому что всегда помнит о том, что скоро все может кончиться. Жизнь не бесконечна, и надо наслаждаться каждым ее мгновением.
Иоселиани пригласили в Локарно на три дня, как и любого другого участника фестиваля. Встоль сжатые сроки надо представить картину и поучаствовать в пресс-конференции. И все. Механизм работает дальше. А город живет фестивалем. В каждой второй витрине — фестивальная символика, какие-нибудь юбочки с желтыми пятнами, под леопарда. По улицам разгуливают вполне иоселианиевские бездельники в леопардовом обличье. Зонтики кафе, стулья, интерьеры банкетных залов — все напоминает о главном событии города. Его символ — «Золотой леопард». Пока участники конкурсной программы ждут результатов жюри, в одноэтажном домике в центре Локарно идут альтернативные показы. Владелец галереи Армино Шолли, которого я было приняла за владельца ресторана (местные жители считают его последним дадаистом), проводит открытые для всех желающих сеансы, показывает отвергнутые фестивальными отборщиками картины. Над галереей Шолли красуется барельеф анархиста Бакунина, выполненный питерским скульптором Павлом Игнатовым. Сам Бакунин жил в одном из соседних домов, говорят, даже возделывал огород. И заразил своим вольным духом окрестности на годы вперед. Вот тут и устраивают что-то поперек официальной линии. Перед большим монитором собирается десяток, а то и больше зрителей. Билеты не требуются. Не всем же удается попасть в фестивальные кинозалы, куда выстраиваются очереди. Так что кино хватает на всех.
