Пьесу экранизировали: телефильм “Отпуск в сентябре” поставил Виталий Мельников, героя сыграл Олег Даль со всей присущей ему нервной импульсивностью. Режиссер шел вслед за текстом, пригласил отличных актеров (Купченко, Гундарева, Леонов, Богатырев, Богачев), а бестолковую мятежность Зилова объяснил серостью окружающей жизни с ее первобытными запросами, тотальным идиотизмом и топкой грязью. Мечты об утиной охоте читались едва ли не как порыв к воле, к простору для души – в них чудилось нечто диссидентское.

А потом, как и предсказал Вампилов, утонула и вся эта эпоха с проколотым днищем. Пьеса выбыла из репертуара: многие реалии тех лет новым зрителям покажутся наивными, неправдоподобными. Идея экранизировать ее еще раз, уже теперь, равна попытке ее спасти для будущего. Это и сделал Александр Прошкин в фильме “Райские кущи”, показанном Московским кинофестивалем вне конкурса, но ставшем заметным его событием. Перед просмотром я пересмотрел “Отпуск в сентябре” и с сожалением убедился: остов затонувшего “Титаника” покрылся илом, любимейшие актеры уже не убеждают. И только одно остается актуальным: тема человека, пядь за пядью уступающего конъюнктуре – и шаг за шагом себя теряющего. Более того, она теперь стала ведущей.

Это уже не экранизация пьесы – это новое воплощение заложенной в ней универсальной человеческой проблемы. Совершенно самостоятельное, хотя герои носят те же имена. От оригинального текста осталось мало, от окружающих обстоятельств не осталось ничего – перед нами персонажи нашего сегодня. Они приоделись, Зилов за заслуги получил не фанерную хрущевку, а шикарный апартамент в VIP-поселке Райские кущи. Некий олигарх удумал социальный проект “Надежда”, от которого за версту несет показухой. Зилов служит в редакции интернет-портала, призванного воспеть инициативу и, стало быть, должен в массовом порядке производить ложь. Ложь стала мотором жизни, гарантом благосостояния: кто лучше солжет – тот и получит дивиденды. Ложь липкая и топкая, как та грязь в старом фильме, что погубила героя – она погубит Зилова и здесь.

Новые обстоятельства и новая обстановка требуют новых диалогов. Перед драматургом Александром Родионовым и режиссером Александром Прошкиным стояла щекотливая задача переписать Вампилова. Точнее, по его канве писать диалоги заново. Это фильм “по мотивам”. Хранители текстуальной точности, возможно, придут в ярость, но практика кино и театра давно знает “вариации на темы”, которые оказались жизнеспособней оригинала. Многое в советской драматургии тонуло в быте, в деталях, из них проистекало, на них строилось и вместе с ними ушло в Лету. А драматургия-то была, надо сказать, прекрасной. Авторам “Райских кущ” удалось сберечь нерв и боль Вампилова, передать дух его драматургии и продлить жизнь открытого им героя в новое время. У Зилова уже были в кино родственники – теряющие себя персонажи “Полетов во сне и наяву” или “Осеннего марафона”. Теперь он вернул себе имя – Зилов. Живущий по лжи рядовой гражданин новой России.

Броская определенность красок фильма конца 70-х годов уступила место тонам более реалистическим – прагматичным тонам офисной эпохи. Они уже далеко не сразу отразят суть героя, и прежде чем ее понять, к ней нужно прийти. Зилов у Евгения Цыганова уже не истерикует от безысходной тоски – у него ясная система ценностей, которая – он это возглашает как принцип – с совестью не имеет ничего общего. Ему тоже скучно, конечно: он насквозь видит мотивы окружающих и явно талантливей своего места в жизни – но он будет отвоевывать другое место, повеселей, зная, что счастья нет и не бывает. Он убежден в изначальной подлости человеческих натур и поступает сообразно – хотя и слишком умен, чтобы жертвовать совестью без некоторых мук. И когда он предает жену, которую искренне любит, воспринимает это как предательство самого себя. Из чисто бытовой коллизия становится философской.

Цыганов здесь великолепен, играет на полутонах, все загнано куда-то вглубь, за тем, что ворочается в душе его героя, следить интересно и тревожно. Дивно хороша Галина у Чулпан Хаматовой: она острее других чувствует, что прагматика убивает живое чувство, что в мире торжествующего цинизма умирает все человеческое. Кушак у Виталия Хаева, подкаблучник и человек старой выучки, уже знает, что с совестью пора завязать, но это обходится ему дорого – даже при всей его недалекости. Практически все персонажи освободились от однокрасочности, присущей характеристикам старого фильма (герой Богатырева – только идиот, героиня Купченко – только жертва, герой Леонова – только потухший идеалист). Тогда эта монохромность была объяснима: зрители привыкли к ясным подсказкам. Сегодня она кажется архаикой.

Унылость пейзажей сменила холодная графика кадров оператора Шандора Беркеши: все с иголочки, все кажется нежилым макетом, где люди вообще неуместны – и это тоже актуально, ибо заставляет вспомнить о стремительной стерилизации даже такого несгибаемого монстра, как Москва. Наивный зритель 30-х бегал в кино десяток раз в надежде что Чапаев однажды выплывет. Нынешнего, искушенного, в кино затащишь с трудом: он заранее знает, что – утонет, и если случится хеппи-энд, будет сильно разочарован. Поэтому даже подсадные резиновые утки в первом кадре “Райских кущ” не только радуют глаз охотника, но и кажутся символом общества, которое легко покупается на подсадные идеи, на них слетается и от них гибнет.

Источник.