В Лос-Анджелесе вручены премии “Золотой глобус”, которые считаются весьма престижными вообще и в оскаровском контексте в частности. Наиболее важные награды получили “Отрочество” Ричарда Линклейтера (лучший драматический фильм), “Отель “Гранд Будапешт”” Уэса Андерсона (лучший комедийный фильм) и “Левиафан” Андрея Звягинцева (лучший иностранный фильм). Комментирует АНДРЕЙ ПЛАХОВ.
Милый и мастеровитый “Отель “Гранд Будапешт”” заслужил свой приз. Показывая мифологическую Европу первой половины прошлого века, американский режиссер не только ностальгирует во времени и пространстве, но находит ненавязчивые параллели с современной Европой, которая напоминает кукольный домик, вот-вот готовый развалиться. Это смешно, грустно — словом, трогательно.
“Отрочество” — самый восхитительный фильм года, показывающий неограниченные возможности кинематографа в постижении реальности. Здесь известные актеры, по сути звезды, демонстрируют собственное старение не с помощью искусства гримеров, а физически трансформируясь “в реале”. Мобильные камеры нового поколения позволяют снимать жизнь детей, превращающихся во взрослых, тоже в режиме реального времени. Жизнь как документальный сериал с элементами игрового сюжета: это новый жанр и новое качество кино, виртуозно продемонстрированные Линклейтером.
На фоне этих правильных решений арбитров “Золотого глобуса” есть одно, которое кажется особенно правильным: это награждение “Левиафана”. Главной соперницей фильма Звягинцева считалась “Ида” Павла Павликовского. Это картина о польском эхе холокоста, мастерски снятая в традициях польской школы. Но именно данное высокое сравнение работает не в ее пользу: перед нами скорее остроумная постмодернистская стилизация, чем воплощение трагедии. А время постмодернизма, говорят, уже прошло.
“Левиафан” — могучее эпическое чудище, вылезшее из глубинных недр российской жизни. В нем пульсирует напряженный публицистический нерв: ведь речь идет о бессилии человека перед властной даже не вертикалью, а как раз горизонталью, подобной обманчивой глади Баренцева моря. Но когда на радио “Свобода” меня спросили, считаю ли фильм Звягинцева антипутинским, я ответил “нет”. Так же как фильмы Тарковского не были антисоветскими. Кинематограф такого калибра существует в другой системе координат, и недаром жюри фестиваля в Палм-Спрингсе наградило картину Звягинцева, подчеркнув в формулировке, что ее конкретность сочетается с универсальностью.
Одиннадцать лет назад Звягинцев снял “Возвращение” — фильм, принесший дебютанту мировую славу. Он не только завоевал “Золотого льва” в Венеции, но и был прокатан по всему миру, вернув ослабевший было интерес к российскому кино и заставив говорить о новом “наследнике Тарковского”. Последующие фильмы Звягинцева — “Изгнание” и “Елена” — показали, что режиссер движется от абстрактно-мифологического кино к социальному, хотя и непрямым путем. Обе линии сошлись в “Левиафане” — эпическом фильме большого стиля, которому по художественному масштабу нет равных в сегодняшнем российском кинематографе. Особенно впечатляет виртуозное сочетание высокой и низкой образности, трагических и сатирических красок.
Вот почему смешно слышать расхожее мнение, будто Звягинцев, нагнетая черные краски в стилистике авторского кино, работает на западный успех. Ведь большинство чернушных фильмов из России оставляет зарубежную публику равнодушной. А то, что там ценят, связывается прежде всего с традицией Тарковского и Сокурова. Но сегодня и эта благородная традиция трансформируется, впуская в себя открытый жестокий драматизм реальности.
Фильм Звягинцева ставит не только актуальные вопросы об отношениях человека, власти и церкви. Главный вопрос: виновны ли мы всем миром в том состоянии, в каком находится наше общество, или каждый отвечает только за свои грехи перед Всевышним? Звягинцев не дает однозначного ответа, но дает наводки, которые каждый расшифрует по-своему. В России увидят одно, в Европе другое, в Голливуде — третье. И все будут по-своему правы.
