В связи с недавней премьерой «Дамбо», совсем уж коммерческого проекта Тима Бертона, впору задаться вопросом, был ли этот режиссер хоть когда-то Автором, или все же культ вокруг его персоны преувеличен любителями готики среди синефилов.
«Кошмар перед Рождеством» — сейчас уже культовая анимационная картина Селика и Бертона, созданная по поэме последнего, на основе им же разработанных характеров и сказочной, фэнтэзийной вселенной. Для поколения сегодняшних двадцатилетних этот мультфильм является стилеобразующим, ибо именно он сформировал моду на готику и создал черты неповторимого авторского стиля Тима Бертона, хотя его истоки были заложены еще в «Битлджусе». Художественная вселенная Бертона представляет собой гротесковый коктейль жуткого и смешного, в «Кошмаре перед Рождеством» он приобретает черты почти феллиниевского половодья образов, детальную проработку каждого типажа и нескончаемую карусель, в которой эти типажи проходят. Но Бертон и Селик идут дальше, смешивая жанры и гротескно сочетая образы, вторгаясь на территорию мюзикла, заставляя персонажей петь под жуткий аккомпанемент.
Сейчас данный мультфильм скорее способен испугать, чем рассмешить, настолько необычно сочетание жуткого и веселого, в то же время, данная лента — своего рода стилевой спор с рождественской эстетикой, ставшей в глазах деятелей независимого искусства источником «розовой», масскультовой религиозности и попсы. Действительно в самой обрядовой стороне Рождественского праздника на Западе забывается его смысл, забывается о том, Кто родился и в чем смысл Его рождения. Санта-Клаус, эльфы, олени, подарки, елка все это вытесняет сам смысл Рождества.
В «Кошмаре перед Рождеством» это хорошо заметно, тем более, что сами персонажи Хэллоуина выступают как своего рода герои художественного подполья, сражающиеся с попсово понятым Рождеством. Не зря при русском дубляже были использованы голоса российских рок-музыкантов, олицетворяющих эстетическую независимость от поп-сцены. Тем не менее, в целом на вкус более старшего, чем поклонники «Кошмара перед Рождеством», поколения фильм получился несколько жутковатым в гораздо большей степени, чем смешным и потому детям, не достигшим подросткового возраста (ибо лишь пубертантная, бунтарская оптика позволит понять картину правильно) надо показывать эту ленту весьма аккуратно.
«Труп невесты» — самый амбициозный и технически виртуозный проект Тима Бертона, в котором он усвоил недостатки «Кошмара перед Рождеством», заключавшиеся в дисбалансе страшного и смешного. В «Трупе невесты» забавно все: от внешнего вида мертвых до их песен, работа с цветом в духе фильмов «джалло» позволила Бертону противопоставить унылый, серый, однообразный викторианский Лондон, где все регламентировано временем и скукой, яркому контрастному миру мертвых. Вновь у Бертона унылая повседневность вступает в конфликт с фантазийно-пестрым миром воображения и сказок.
Смысл мультфильма заключен на поверхности: человек, у которого мещански нивелировано воображение, не способен любить, а значит и жертвовать собой. Ошеломительный калейдоскоп событий и песен, спрессованный в нарративный стержень — дань мастерству Бертона, его способности придать даже самой поверхностной истории аромат авторского кино. Техническая виртуозность операторской съемки, куклы, созданные на 3D принтере, разные модели кукол, несколько экземпляров у каждой, позволяют придать живой эмоциональный колорит каждому персонажу, которые воспринимаются почти как живые. В сравнении с «Кошмаром перед рождеством» «Труп невесты» — более детская картина, которую можно смотреть и подросткам, и детям помоложе, но и взрослым, конечно, лишь они могут оценить техническую сторону этого замечательного мультфильма.
«Франкенвини» – третий большой анимационный проект Тима Бертона, к которому он вернулся спустя много лет и был даже за него уволен со студии Уолта Диснея якобы за излишнюю мрачность. Работая над черно-белым кукольным мультфильмом, Бертон сразу же намечает параллели с хрестоматийной немой картиной «Франкенштейн» с Борисом Карлоффом в главной роли, хотя чувствуются и аллюзии на пародию Мела Брукса «Молодой Франкенштейн» и фильмы Теренса Фишера об этом безумном ученом. Однако, главным источником вдохновения для Бертона как всегда послужили ленты Роджера Кормана, прежде всего его экранизации новелл Эдгара По, в которых скудость бюджета компенсировалась неистощимой выдумкой постановщика. Конечно, «Франкенвини» – не шедевр анимационного искусства в отличие от «Кошмара перед Рождеством», но весьма любопытный эксперимент интертекстуальной игры со взрослым зрителем из разряда: «Догадаешься, откуда цитата, или нет?».
Бертон пытается синтезировать эстетику голливудских фильмов ужасов и научной фантастики 50-х с художественными особенностями грайндхауса 60-х, потому что, работая для драйв-инов, тот же Корман иногда снимал намеренно хуже, чем был на то способен. В начальном эпизоде «Франкенвини» есть прямые цитаты из фильмов Эда Вуда, которому Бертон посвятил биографическую картину с Джонни Деппом в главной роли. Эд Вуд – самоучка-неудачник, пытался снимать из имеющегося мусора, но в отличие от Кормана и Фуллера у него в результате получался вновь мусор. Заработав репутацию худшего режиссера в истории своим трэшевым проектом «План 9 из открытого космоса», Эд Вуд на долгие годы стал для синефилов символом мощного режиссерского энтузиазма, позволяющего работать прямо «на коленке».
В «Франкенвини» Бертон пытается создать образ ученого-энтузиаста, но не фанатика, ломающего косный уклад жизни маленького города, он избавляет образ от противоречивых коннотаций персонажа Мэри Шелли, делая его всецело положительным, в духе самого романа и фильма создавая трогательный дуэт ученого и его собаки, которая ему во всем помогает. Важно, что главным злодеем в мультфильме становится кот, что выражает интересную символику большинства анимационных лент, в которых коты символизируют гордый, неуживчивый ницшеанский индивидуализм, а собаки выражают самоотверженную преданность и верность человеку, готовность служить другому ценой своей собственной жизни.
Скрестив в своем фильме мотивы «Гремлинов» Демми, образы Годзиллы и кормановскую готическую эстетику, Бертон создал увлекательное повествование, не свободное правда от провисаний и пауз, ему не хватило мощной энергетики сюжетного калейдоскопа «Кошмара перед Рождеством», но тем не менее «Франкенвини» получился интересной интертекстуальной игрой для насмотренного в би-муви и грайндхауса зрителя.
«Битлджус» – не лишенная очарования антибуржуазная готическая комедия Тима Бертона, которая сейчас смотрится несколько устаревшей. Прежде всего из-за несочетания забавных хендмейдовых трюков, гротескной вычурности стиля Бертона и достаточно слабого сценария, которая особенно очевидна на фоне анимационных проектов этого режиссера. Постановщик использует всю свою фантазию, чтобы сделать несколько бесцветный, шаблонный сценарий чисто бертоновским, своим. Это, в некотором роде, его первое упражнение в стиле, «Кошмар пред Рождеством» и прочие «Мрачные тени» будут потом.
Однако, признаки коммерческого кино в данной ленте налицо, хотя калейдоскоп комических ситуаций, сменяющих друг друга в быстром, неослабевающем темпе также присутствует: прежде всего, стоит отметить не сразу цепляющий зрителя юмор, в котором много вульгарности и пошлости, особенно, что касается самого Битлджуса, во-вторых, несовпадение принципов готической эстетики и антибуржуазной сатиры, которые в фильме очевидны как стилевые доминанты.
Лидия – образ настоящей готессы, своего рода объект культа среди подростков-синефилов, не вписывающееся в буржуазное окружение своей семьи. Ее родители – представители среднего класса, живущие ради наживы и славы, стремящиеся разбогатеть даже на горе других. Их антиподы – слащавая буржуазная семья, по воле случая, перешагнувшая границу жизни и смерти. Беспринципность родителей Лидии в угоду стилевым признакам коммерческого кино в финале полностью исчезает, чем Бертон сводит на нет всю свою антибуржуазную критику. Китчевые интерьеры, концептуальные скульптуры, триумф безвкусного дизайна – все приметы современного Бертону американского буржуазного общества противопоставляются в его картине очарованию готической эстетики, мертвого мира, гротескной веселости потусторонних реалий.
Однако, Бертону не удается выдержать нерв сатиры также отчетливо, как в «Кошмаре перед Рождеством» или «Трупе невесты», в «Битлджусе», в конченом счете именно загробный мир, представляющий собой угрозу для мира буржуазного, побежден последним, вернее той, частью загробного мира, которая способна на компромисс с буржуазией против совсем уж маргинального радикала Битлджуса. Сам Битлджус олицетворяет собой в картине почти что второго Джокера, антисистемного революционера, угрожающего семейному благополучию.
Именно в «Битлджусе» становится понятна загадка популярности Бертона в буржуазном мире, адаптировавшем готическую эстетику к своим нуждам: семейные, буржуазные ценности, слащавость у Бертона всего побеждает пугающий и внесистемным мир загробной жизни, потому его так и любят зрители, миллионы из них – представители среднего класса, разрывающиеся между влечением к Танатосу и стремлением сохранить свое благополучие. В конечном счете гротескные кошмарики Бертона счастливо изгоняются из серого буржуазного мира, в котором отныне обогащенные открытиями потустороннего характера буржуа открывает в себе людей.
Этот главный источник популярности Бертона как режиссера и основная причина его конформизма как постановщика: антибуржуазное подполье, выраженное в образах мира мертвых может пойти на компромисс с буржуазным миром, их конфликт не является непримиримым. «Битлджус» очень хорошо позволяет нам это почувствовать, это своего рода ключ к шифру бертоновской поэтики, ее конформизма, прикрывающегося радикализмом.
«Эд Вуд» – замечательный фильм Тима Бертона об энтузиасте грайндхауса 50-х, не столько высмеивающего неумелость и топорность фильмов тех лет, сколько исследующего то, что вдохновляло кинематографистов в 50-е. Главный нервом повествования становится дружба Эда Вуда и звезды немого кино Белы Лугоши, дружба начинающего самоучки и преданного кинематографом мастера. Очаровательны эпизоды, в которых герои ищут финансирование своих картин, пытаясь привлечь спонсоров, в этих сценах Бертон поет дифирамбы всем энтузиастам кино.
Тем не менее, «Эд Вуд» – не столько комедия, сколько драма, драма о киномании, которая сродни графомании. Ведь неужели человек не имеет право снимать, если у него нет таланта? Конечно, имеет! Ведь и графоман не умеет писать, при этом пишет, когда надеяться не на что. Грамматические ошибки, нарушение правил морфологии и орфографии – все это отличает графомана от настоящего писателя. Схожим образом и бесталанный киноман, снимающий кино, никогда не достигнет мастерства настоящего художника кино, но сколько в киномане восторженного дилетантского энтузиазма!
Готовность снимать быстро, за считанные дни, поиск актерских типажей в самых невероятных условиях и среди самых необычных профессий – все это заслуживает уважения и восхищения, тем более что эта история трансвестита-неудачника из Голливуда – подлинная. Также, как и история стареющей звезды Голливуда, преданной миром кино: образ Белы Лугоши, создаваемый Мартином Ландау, звезды фильма Хичкока «На север через северо-запад» и ленты Вуди Аллена «Преступления и проступки», блестящ в своей меланхоличности и депрессивной красоте.
Любитель готики и второсортных фильмов ужасов Тим Бертон восторгается ремесленническим, восторженным подходом к хоррорам, именно здесь стоит искать основы его синефильской киноэстетики, гротескного сочетания страшного и смешного. Джонни Депп, Сара Джессика Паркер и Билл Мюррей раскрывают свой талант комических актеров без нарочитого комикования и неудачных пластический и мимических акцентов, их работа не безупречна, но заслуживает внимания, ведь исполнители смотрятся органично в киновселенной Бертона.
«Эд Вуд» Тима Бертона – настоящий гимн киноманскому энтузиазму, когда у тебя объективно нет таланта, но не снимать ты не можешь, и как хорошо, что в истории кино есть столь восхитительные неудачники как Эд Вуд, которого просто невозможно смотреть, настолько ужасны его фильмы. Зато его байопик, снятый Бертоном выглядит настоящей прославляющей песнью во славу киномании и синефилии. И пусть такие неудачники-самоучки, как Эд Вуд, не умеют снимать, их любовь к кино так самозабвенна и чиста, что им можно простить абсолютно все. Этот замечательный байопик о худшем режиссере всех времен до сих пор поражает зрителя радостью творчества, которая живет даже в самой бесталанной душе.
Тим Бертон – режиссер одной темы: столкновения унылой, серой буржуазности и мира снов, фантазий, детского воображения, представленного в привлекательной для молодого поколения готической оболочке. Будучи коммерческим режиссером с необычным, фантазийным видением экранизируемых книг, Бертон много раз находил себе нашел себе благодатный материал для съемок, позволивший развернуться его неуемной фантазии: это и сказки Льюиса Кэролла, и «Дом странных детей мисс Перегрин» – кино, безусловно, коммерческое до мозга костей, но сделанное без провисаний и замедлений, с большим вниманием к деталям, как приключенческим, так и комическим, но главное – созданное увлекательно, рукой заинтересованного художника.
В фильме в каждом эпизоде чувствуется рука мастера-фантазера, создающего фантастический мир, но прежде всего, если разбирать его как артикулированное авторское послание, то главной его идеей становится антипсихиатрическая ориентация автора. С точки зрения психиатрии и психоанализа человек, не различающий фантазию и реальность, находится в состоянии психоза, и его надо лечить. В большинстве же бертоновских фильмов, в том числе и в этом, лечить скорее надо скучных буржуазных родителей и самих психиатров. Фантазия в режиссерском понимании, вполне в согласии с идеологией «Новых левых» обладает огромным эмансипаторским потенциалом, она способна освободить от фрустраций, навеянных одномерным мещанским окружением.
Так и главным врагом героя становится монстр в обличие психиатра, несущий с собой ауру нивелировки и стандартизации, в отличие от его друзей – самих странных детей, каждый из которых, почти как в книге Мариам Петросян «Дом, в котором…», наделен сверхспособностями, каждой из которых найдется применение в борьбе с монстрами. Конечно, история была бы более мелодраматичной и менее приключенческой, если бы в последние полчаса не выстрелила бы основная интрига – противостояние сверхдетей и монстров.
Это, без сомнения, уступка жанру, скорее вынужденная мера, чем обоснованная романом (ведь вряд ли в книге, которую я не читал, могу лишь предполагать, есть так артистически поставленная сцена борьбы скелетов с Пустотами, в которой талант бертоновской комической готики нашел себе применение, как нельзя лучше). В картине также затрагивается связь молодого и старшего поколения, минуя поколение отцов, которые заняты сами собой и погрязли в буржуазности. Как и в картине «Пит и его дракон», в «Доме странных детей мисс Перегрин» проводником в мир волшебства становится дед, с которым у молодого героя полное взаимопонимание. Выдернутые из каждодневной гонки на выживание, в которой отцы растрачивает себя, забывая о детях, старшее поколение верит в воображение, может быть еще и потому, что по возрасту, они сходны с «новыми левыми». Так передается эстафета волшебства и в этом состоит, возможно, главный концептуальный итог этого фильма Тима Бертона.
Таким образом, Тим Бертон, как мы увидели, часто повторяется, какие бы он проекты не снимал (коммерческие или авторские), тот мир, который воздвигает его воображение, находится по ту сторону разделений на артхаус и интертеймент, но он отчетливо противопоставлен серой буржуазной повседневности, над которой даже самый средний зритель мечтает воспарить.
