25 ноября исполняется 90 лет со дня рождения выдающейся актрисы Нонны (настоящее имя — Ноябрина) Мордюковой
Называли ее большевистской Мадонной, Медеей, сосланной в колхоз. Педагоги видели ее героиней античной трагедии. А она играла простых женщин с полей, в ватнике и крестьянской одежде, с душой нараспашку, мать дезертира в «Трясине» Георгия Чухрая и жэковскую начальницу в «Бриллиантовой руке» Леонида Гайдая. Она вошла в десятку выдающихся актрис XX века, которую составили в 90-е годы в Лондоне для энциклопедии «Кто есть кто». Нонна Викторовна ушла из жизни в июле 2008 года. В небольшом городе Ейске, что на Азовском море, где прошло детство актрисы, ей установили памятник. Мы разговариваем с сестрой актрисы — Натальей Викторовной КАТАЕВОЙ.
— Вы знаете, что установлен памятник вашей сестре в Ейске, видели его?
— Это моя радость. Нонна при мне утверждала его эскиз. Тогда еще был жив писатель Евгений Котенко из Ейска. Он вместе со скульптором Ирочкой Макаровой 16 мая 2008 года приехал к нам, привез рыбки. Нонна поэтому их и приняла. Она очень любила рыбу. Котенко тогда сказал: «Мы хотим установить вам памятник». Ирочка показала эскизы. Там Нонна сидела босая на постаменте, как на лавке, а рядом корзиночка с абрикосами. И она сказала: «А что? Пусть ейчане проходят мимо меня с гордо поднятой головой». А 8 июля Нонна умерла. 15 августа мы ездили в Ейск на открытие памятника. Как же все рыдали! Поставили памятник у кинотеатра, куда Нонна и Сергей Бондарчук, который тоже в Ейске провел детские годы, ходили на спектакли и фильмы. Теперь их памятники напротив. Около них люди свидания назначают. Так и говорят: «Давай у Нонны встретимся». Молодожены приезжают, садятся к ней на колени. Дети лазят. Памятник стал блестеть.
— Несколько лет назад мы были там с Ириной Скобцевой. Она поначалу расстроилась, когда увидела, что у Бондарчука ейчане распивают бутылку, а один из них даже попросил денег, чтобы помянуть великого земляка. А потом сказала: «Ну и хорошо. Значит, живой памятник».
— А Нонне девочки даже педикюр на ногах делают. Моя младшая сестра Люда постоянно туда ездит. Как-то звонит и чуть не плачет: «Наташа, Нонне педикюр сделали». А я ей говорю: «Очень хорошо. Не стирай ацетоном. Пусть красят». Одна из актрис — кажется, Инна Макарова — увидела, что Нонна босиком, и сказала: «Правильно!». Ведь мы там все лето босиком ходили. Нас шестеро было. Мама разве могла всем летом обувь найти? Правда, у Нонны были чувяки — на танцы ходить. Армяне сшили. Когда кожаная подошва протиралась от вальсов, она брала проволоку и стягивала их зубами. Представляете, какие зубы были!
— Не то слово. Все удивляются этому, а мы удивляемся их удивлению. Мы друг за друга всегда стояли горой. Можно было в разведку ходить. Не выдадим. Брат был чекистом. А я, когда мне зуб удаляют, руки сцеплю и, чтобы не стонать от боли, говорю себе: «Не выдам!». Мы такие родились. Такая у нас мама была. Она сумела нас сплотить. Мы как «скорая помощь». Когда мне было плохо, Нонна через всю Москву шла ко мне в праздник с врачом. Семь лет прошло, как ее не стало. А она со мной. Просто уехала в киноэкспедицию. Иду в магазин — спешу домой, как будто она меня ждет. Последние десять лет мы с ней вместе жили, после того, как не стало моего мужа. Конечно, Нонна была мне подругой, самой сокровенной.
— Некоторым и слов не надо, достаточно быть рядом. А вы разговаривали?
— По выражению ее лица, поджатию губ понимала, что ей нравится, а что нет. Если возникал ненужный разговор, то понимала, что надо переключить собеседника на другую тему. Иначе Нонна могла резко ответить. Мы говорили обо всем, смеялись. Во время болезни она сказала: «Как же мы скучно живем! Ну и что ж, что я больная и ноги не ходят. Можно же здесь фильмы снимать. Прямо в квартире». И сочиняла сценарий. Мы все такие: не можем сидеть, смотреть в потолок и говорить: «Тоска!». Мы такого слова не знаем.
— Можно сказать, что Нонна Викторовна была чудачкой? Многие творческие люди со стороны кажутся весьма своеобразными.
— Она была озорная, любила пошутить. Из спортивного интереса могла позволить себе что-то. Поэтому ей и приписывают множество увлечений. А она мне говорила: «Наташ, ну ты же понимаешь, что это из спортивного интереса — чтобы проверить, способна я еще привлечь внимание или нет». А на самом деле человек ей даром был не нужен. Или лежит в больнице и просит позвонить нашим братьям: «Позови Генку, Ваську. Пусть перестановку сделают». Я ей отвечаю: «Ну зачем? Ты приедешь и скажешь: куда и что поставить, в какую комнату передвинуть». Она все время из комнаты в комнату переселялась, что-то меняла, чтобы было разнообразие в жизни. «Да нет. Меня дома нет, а я хочу, чтобы там была шубушня», — говорила Нонна. Что это? Чудачество?
— Я столько раз видела Нонну Викторовну — и на приеме у Ельцина, и на «Кинотавре», где она, изнемогая от ночного шума, выходила спать в коридор гостиницы. Вдруг что-то неожиданное сделает, скажет что-нибудь эдакое. Михалкова назвала как-то «кукленок ты мой».
— Нонна спонтанная была. Многое забывается, а я не записываю никогда, но она умела ответить. Единственное, чего не умела, так это постоять за себя, когда ей гадость говорили.
— Беззащитная была?
— Да. Помню, как за нами в Доме кино сидел один мим с каким-то еще актером. Перед этим он выступил на сцене. Нонна к нему повернулась и сказала: «Ну и талантливый же ты!». И вдруг он ответил: «А почему «ты»?». Нонну как будто током ударили. Она замолчала. А ведь она хотела этого актера искренне похвалить.
А какая сердобольная! В 90-е годы смотрим мы телевизор. Корреспондент рассказывает, как на Камчатке хлеб подорожал. И женщина, отстоявшая очередь, говорит: «У меня одна мечта — наесться хлеба». Нонна заплакала. «Узнать бы адрес этой женщины. Уж хлеба-то мы бы ей целый посылочный ящик отправили», — сказала она тогда. Когда Нонна ездила с Евгением Матвеевым в Киев на гастроли и увидела, в каком бедственном положении находится актриса Рая Недошковская (у нее из сапога палец торчал), она купила ей сапоги. А скольким актерам помогла получить квартиру! Для себя никогда не просила. Вот эту квартиру, где мы с ней жили, Виктор Черномырдин приказал ей выделить. Дал Никите Михалкову распоряжение. Нонна тогда сказала: «Как же я одна буду жить в трехкомнатной?» А ей говорили: «К вам корреспонденты приходят, а у вас одна комната, это же позор, вы же всемирно известная актриса». Когда она заболела, все время повторяла: «Спасибо Виктору Степановичу». И я здесь ночами сидела, и сестра приезжала подменить. Где-то надо было расположиться.
— Как вы проведете день 25 ноября?
— К 12 часам поедем на кладбище, а потом к друзьям, которых Нонна безумно любила и которые очень помогали ей в последние годы жизни. Посидим, повспоминаем. Юлиан приедет. Он предан Нонне. Юлик спас ее, когда появился в ее жизни после смерти сына Володи.
Знаете, я жила в аристократической семье. Так вот, меня свекровь научила печь малюсенькие пирожки из рубленого теста. Делается это два дня. Вчера я поставила тесто, сделала начинку, а сегодня буду печь. Она говорила: «Неужели ты будешь для меня печь аристократические пирожки?» И это запало в душу. В день ее памяти, как бы мне ни было трудно, я пеку, несу их на кладбище и говорю: «Нонна, я тебе испекла аристократические пирожки».
