Итан и Джоэл Коэны сотворили оду голливудскому кинематографу. Пусть сатирическую, зато любому – даже самому что ни на есть коммерческому и дурацкому
Фильм Коэнов «Да здравствует Цезарь!», вышедший у нас вчера, открывал в феврале первый из трех главных европейских кинофестивалей года – Берлинский. Наиболее придирчивым фанатам Коэнов, ждущим от них концептуальных парадоксов, фильм может показаться пусть и смешным, но словно бы необязательным. Но я бы с выводами не спешил.
О ЧЕМ ЭТО.
О буднях голливудской студии из числа тех, которые относят к так называемым мейджорам (Universal, Paramount etc.) Из официальных аннотаций к фильму можно понять, что речь о начале 1950-х.
Но время действия размыто. Упоминаются испытание водородной бомбы и прогноз, что скоро телевизоры окажутся в каждом доме и это якобы нанесет смертоносный удар по киноиндустрии – это действительно отсылает к 1950-м. Но в то же время в фильме действуют голливудские коммунисты-сценаристы, хитро протаскивающие красную идеологию в отдельные эпизоды своих картин, где ее никто кроме них, впрочем, не замечает. А это очевидная сатира как на коммунистов, так и на начало эпохи маккартизма, охоты на ведьм, которая стартовала куда раньше – в 1947-м, после опубликования голливудскими студиями черного списка, так называемой «голливудской десятки» красных, в которую угодили почти сплошь сценаристы: см. вышедший у нас недавний «оскаровский» хит «Трамбо» — он о судьбе самого знаменитого из них.
Главный герой Коэнов, однако, не сценарист, а человек позабытой теперь в Голливуде профессии фиксер – тот, кто решает проблемы. Его играет полюбившийся американским режиссерам от Оливера Стоуна до Вуди Аллена Джош Бролин. Коэны оценили его особо – снимают уже в четвертый раз.
В те годы в Голливуде существовала особая студийная система (тут у Коэнов тоже смещены времена. 1950-е, говорите? Но система стала разваливаться еще в конце 40-х). Актеры и режиссеры находились в штате конкретной студии – как в штате большого советского академического театра. У каждой студии были свои фирменные звезды, не имевшие права работать у конкурентов. Каждая студия была как большая семья – ясно, что семья пауков в банке. Каждая студия, особенно в те ханжеские времена, когда режиссеры и сценаристы подчинялись цензурному кодексу Хейса (аналог которому недавно придумали и наши режиссеры-унтерофицеры, чтобы самостоятельно, изображая преданность, пороть себя на глазах начальства), строго заботилась о репутации: и своей в целом, и каждой из своих звезд.
В этой ситуации герой-фиксер Джоша Бролина, не имея времени ни на что: ни на поспать, ни на поесть, ни на заехать домой к жене и детям (зато он исправно раз в день посещает священника и исповедуется) вынужден заниматься абсолютно всем.
Он просматривает отснятый и смонтированный материал — а на студии разом снимают эпик про римлян и Христа, музыкально-водную феерию, очередной вестерн, костюмную мелодраму и мюзикл про военных моряков, сошедших на берег (это самый ударный момент фильма Коэнов, в котором Ченнинг Татум выдает в танце такого Джина Келли, а заодно такого Синатру из фильма «Увольнение в город», что Келли и Синатра обзавидовались бы).
Он, дабы предотвратить возможные религиозные эксцессы после выхода фильма про Христа, собирает у себя для дискуссии католического и протестантского священников, православного батюшку и ребе. И спокойно убеждается в том, что эксцессов можно не опасаться, поскольку эти четверо в вопросе о Христе не могут договориться даже между собой (а противнее и смешнее всех ребе – тут уж Коэны, имеют право, дали себе волю порезвиться; это еще один ударный момент фильма).
Он, по настоянию начальства, вынуждает режиссера-мастера мелодрам, считающего себя вторым Гриффитом, взять на главную меланхолическую роль сверхмодного актера, любимого публикой певца-ковбоя. Хотя тот ни разу не произносил в кадре два слова подряд. В итоге режиссер в бешенстве, а персонаж Бролина опять-таки вынужден отсматривать отснятое. И – о чудо кино! – ужасающая съемка с кошмарным актером из-за монтажа смотрится на экране неплохо.
Он должен срочно найти мужа для беременной от заезжего молодца студийной старлетки (которая, впрочем, уже дважды побывала замужем и оба раза за мафиози – старлетку изображает Скарлетт Йоханссон), потому что если звездочка-невиннушка родит вне брака, это будет позор и для нее, и для всей студии.
Он должен вывести из-под удара суперзвезду студии, римского военачальника из фильма о Христе, которого играет Джордж Клуни: на него охотятся, нарыв компромат, сразу две газетные стервы, которых играет одна и та же никогда не повторяющаяся Тильда Суинтон (они – конкурирующие сестры-близнецы).
Наконец, он должен впрямую выручить эту звезду – персонажа Клуни похитили упомянутые коммунисты-сценаристы с целью выкупа, который поможет собрать средства на борьбу с капитализмом, частью которого является голливудская студийная система.
В итоге у нашего героя нет времени, чтобы толком переговорить с представителем компании Lockheed – в фильме Коэнов она специализируется на авиации, сейчас это едва ли не лидер мирового военно-промышленного комплекса. Хотя там ему предлагают невероятный контракт. Человек, умеющий решать проблемы, нужен не только кинематографу.
ЧТО В ЭТОМ ХОРОШЕГО.
Братья Итан и Джоэл, у каждого из которых по четыре «Оскара» (за «Фарго» и «Старикам тут не место»), отличаются от прочих режиссеров и сценаристов тем, что у них свой узнаваемый стиль, девять из десяти их картин замечательны, а пять из десяти считай что гениальны. Есть, однако, в их творчестве и одна десятая часть – фильмы-пустышки. Зачем они им – бог весть. Они сняли и середняцкую «Невыносимую жестокость», и совсем уже несуразные «Игры джентльменов» (они же «Убийцы леди»). Смешной политизированный фильм «После прочтения сжечь» — для Коэнов тоже облегченный.
Не вполне коэновским кажется и «Да здравствует Цезарь!». Да, фильм отдает дань как конкретным голливудским временам и жанрам, так и современным актерам (мы перечислили не всех). Да, в нем есть эпизоды на ура. Да, в фильме много иронии по поводу антирусской (в данном случае, антикоммунистической времен маккартизма) истерии, и она доведена до абсурда. Не зря и во время фильма, и на финальных титрах звучат (малознакомые нам, кстати) песни в исполнении Академического ансамбля песни и пляски Российской Армии имени А. В. Александрова.
Конечно, на фоне большинства других картин из нашего проката фильм Коэнов – чистая зрительская радость. Тем не менее сохраняется ощущение легковесности. Но в финале «Да здравствует Цезарь!» ее преодолевает. У фильма — строгая концепция.
Он точно не про коммунистов. И даже не про Голливуд. Это фильм – о кино. О его величии. Важно, что мы видим, как снимается – пусть халтурный –фильм о Христе, а главный герой постоянно ходит на исповеди.
Именно это переворачивает мышление героя, того самого фиксера, управляющего директора в исполнении Джоша Бролина.
Он до последнего момента недопонимал, что делает и чего хочет. Но когда похищенная сценаристами-коммунистами (и быстро идеологически перекованная ими) звезда в исполнении Джорджа Клуни начинает втолковывать ему, будто голливудские студии – часть капиталистической системы эксплуатации, главный герой набивает звезде морду. Потому что оскорблен за кино. Потому что вдруг понимает, почему не спит ночами, не успевает есть и редко навещает семью. Не потому, что ему хорошо платят. Не потому, что пытается избавить от позора некую беременную дуру. А потому, что заботится о самом кино.
Когда он в финале с пиететом осматривает высокое небо над своей голливудской студией, словно ангел из фильма Вендерса «Небо над Берлином», он окончательно понимает: именно кино – и есть Бог. Тем более, что представители четырех конфессий, которых он собрал для обсуждения темы «кто есть Бог?», так и не пришли к общему выводу.
Это очень ироничный и смешной фильм о том, как один конкретный человек пришел к богу. После чего, кстати, тут же отказался от прибыльнейшей должности в фирме Lockheed. Ведь и впрямь: можно ли менять Бога (кино) на Lockheed?
НАШ ВАРИАНТ РЕКЛАМНОГО СЛОГАНА.
Из всех искусств для нас важнейшим является кино.
