В Москве прошел Кинофорум стран СНГ и Балтии
Фильмы наших ближайших соседей, с которыми мы когда-то жили в одной стране, в постсоветской России можно увидеть всего в двух городах – в Анапе, когда там проходит «Киношок», да в Москве на Кинофоруме, который периодически организует Конфедерация киносоюзов бывших союзных республик. О более широком показе не приходится и говорить: дистрибьюторы считают кино ближнего забугорья настолько некассовым, что не покупают даже для ограниченого проката в России.
Программа Форума началась с двух документальных лент: «Для мира» (Арка Манукян, Армения) и «Человек. Трилогия» (Мурад Ибрагимбеков, Россия). Картина Ибрагимбекова целиком смонтирована из хроники разных стран и разных времен и представляет собой бессловесное размышление на исторические темы, а во второй чередуются кадры идущих священников, которые молят бога направить людей на истинный путь, и хроника, наглядно свидетельствующая о том, что те, за кого молятся, нарушают все божьи заповеди, особо же рьяно – заповедь «не убий». Неизвестно, к какому выводу хотели подвести зрителей создатели этого фильма, но автора этих строк он подвел к выводу либо о бессилии служителей церкви достучаться до бога, либо о бессилии самого бога, либо о его отсутствии в небесах, к которым обращены молитвы.
За столь общим началом, претендующим охватить историю человечества, последовали вполне камерные работы, уводящие зрителя не дальше, чем за пределы семейно-родственного круга, и наталкивающие на мысль, что выходить за эти пределы кинематографистам небезопасно. Герой «Кавказского трио» (сценарий Рустама Ибрагимбекова, постановка Эльдара Шенгелая) – азербайджанский актер и режиссер, перебравшийся из родного Баку, в котором живут его мать, сестра и отчим, чью фамилию он носит, в Москву, где обитает его отец-армянин, разлученный с сыном вследствие армяно-азербайджанской войны. Роль отца, к изумлению публики, играет Юрий Стоянов, смахивающий на армянина, как болгарин на японца, и еще меньше похожий на врача, коим является его персонаж. Других детей у него нет, но есть желание оставить после себя носителя своей фамилии, которое разделяет и его новообретенный сын, носящий фамилию отчима. Однако для смены паспорта необходимо вернуться в Азербайджан и поставить тамошних родственников перед фактом, которому они заведомо не обрадуются. В качестве компромиссного варианта, по идее, можно было взять двойную фамилию, но эта возможность не рассматривается. Словом, герой отправляется в Баку, но внезапно перестает выходить на связь. Обезумевший отец бросается на его поиски и нелегально проникает в страну, но сын находится сам настолько же внезапно, как пропал (оказывается, он упал в колодец и не сразу смог из него выбраться). Радость от находки ликвидирует фамильный конфликт, и фильм несется к столь же искусственному, как и весь фильм, хэппи-энду, о котором предупреждал начальный титр.
Отец и отчим в разных комбинациях фигурируют еще в нескольких кавказских и среднеазиатских фильмах программы. О продолжении фамилии мечтает и бездетный вдовец «Красного сада» Мирбалы Салимли (Азербайджан), имеющий от покойной жены пасынка, которого он на протяжении всего действия хочет отправить в интернат, но к концу проникается к мальчику отцовскими чувствами и оставляет у себя. Учитель из сентиментальных «Подробностей осени» Зульфикара Мусакова (Узбекистан) встречает сбежавшую от мужа беременную женщину, женится на ней и усыновляет родившегося ребенка, а через двадцать с лишним лет обнаруживает ее бывшего супруга в больнице, заботится о нем, но при этом лишь после его смерти сообщает сыну, что покойник был его кровным отцом. Одинокий герой «Дома для русалок» Елкина Тульчиева (копродукция Казахстана и европейских стран) встречает «прекрасную и таинственную» (как написано в аннотации) девушку с символическим именем Самал («самал» – ветер), которая в начале фильма чуть не проламывает ему череп рукояткой револьвера, затем возит его по разным местам, а в конце, едва не утопившись, позволяет себя удочерить. К этому же ряду примыкает азербайджанская студенческая короткометражка «Дом», чей без вести пропавший герой возвращается из долгого плена и обнаруживает, что в его доме с его женой и дочерью живет другой. Сюжет не нов и, скорее всего, заимствован не из жизни, а из кино, поскольку трудно представить себе, что в Армении держали человека, не давая ему возможности сообщить о себе, а потом вдруг взяли, да отпустили. На кинематографические корни фильма указывает и финал, в котором мужчины берут оружие и вдвоем отправляются в горы, из которых должен вернуться лишь один из них.
От Армении в форуме участвовал «Тупик» Арутюна Хачатряна – перемежаемый ретроспекциями (режиссер снимал героя на протяжении 20 лет) монолог армянского инженера, который вскоре после распада СССР вместе с женой и детьми эмигрировал в США и теперь работает механиком на гигантской автосвалке. Повзрослевшие дети завели собственные семьи, жена с младшей дочкой ушла от мужа, герой остался в одиночестве и горько жалуется на американскую жизнь автору фильма, который не делает ни одной попытки сопоставить эти жалобы со свидетельствами его родных или знакомых, и не задает вопросов, способных прояснить причины, доведшие беднягу до такого душевного состояния. Не задает, воможно, потому, что разделяет его точку зрения на проблему «валить или не валить»: на родине армянину плохо, но за границей еще хуже.
Россию в программе форума представляли три картины: «Заблудившиеся» Алексея Амбросьева, «Птичка» Владимира Бека и «Его дочь» Татьяны Эверстовой. Первый из них без затей рассказывает о том, как два заплутавших парня выбирались из тайги, второй, более затейливый – о романе между вожатыми детского лагеря отдыха, за которыми наблюдают влюбленные в них мальчик и девочка, а третий, иллюстрирующий закадровые воспоминания взрослой героини о своем якутском детстве, проведенном с бабущкой и дедушкой в отсутствие матери и в незримом присутствии покойного отца – говорит о приобщении к роду, природе и национальной мифологии.
Можно упомянуть еще две комедии – «Заику» Эрнеста Абдыжапарова (Кыргызстан) – о юноше, который не заикается лишь когда поет, и потому боится заговаривать с девушками, но в конце концов обретает любовь своей сокурсницы по музыкально-танцевальному училищу, и «Воздушном Сафаре» Далера Рахматова (Таджикистан), в котором обыгрывается старая и популярная тема двойников (см. “Принц и нищий” Марка Твена), один из которых в данном случае залетел из Франции в Среднюю Азию на воздушном шаре (!), а второй, таджик, нечаянно улетел обратно вместо него.
В описанном мелодраматически-комедийном контексте выгодно смотрелась «Чума в ауле Каратас» Адильхана Ержанова (Казахстан), выходящая за границы семейной и национальной тематики притча о местечке, чьи жители больны чумой, которую считают пустяшной простудой и сопротивляются всем попыткам открыть им глаза на истинное положение дел. Немногословное действие происходит ночью, персонажи в жутких масках отбрасывают на стены движущиеся тени, за кадром звучит тревожный барабанный бой – словом, перед нами антитеза соцреалистическим лентам, герои которых приезжают в гиблые места и делают их пригодными для лучшей жизни, и столь же явный намек на страны, зараженные красной, коричневой или зеленой чумой.
В то же время сам метафорический характер фильма – признак не только стремления к обобщению, но и стремления избежать конкретизации, вызывающей нежелательные аллюзии.
