Как проходил 28-й МКФ «Послание к человеку».
В сентябре в Санкт-Петербурге состоялся 28-й международный кинофестиваль «Послание к человеку». Очевидно, это ещё не тот возраст, при котором фестиваль способен перетащить на себе весь груз задуманного масштаба, сохраняя равновесие, но условная точка опоры уже найдена. Своими впечатлениями о прошедшем фестивале делится Александр Савенков.
С выходом на Дворцовую площадь интерес к зрителю у фестиваля начал только расти. Зрители постепенно начали отвечать взаимностью: число занятых кресел в зоне платных мест заметно увеличилось. Желание привлечь публику просматривается и в выборе почётного гостя фестиваля этого года – Паоло Соррентино. Его фильмом «Молодость» открыли фестиваль. В сторону молодого зрителя был направлен и постер этого года, увешанный смайликами,- к сожалению, мимо.
Присутствие Соррентино и его хита, а также долгожданной новинки «Лоро» в программе «Послания», – сделали своё дело. Журналисты ругались из-за недостатка пригласительных на премьеру «Лоро» в кинотеатре«Аврора», на которую зрители почти моментально раскупили все места по невероятной для города двойной цене за билет. В сети поднялись народные волнения на тему, что «Послание» – фестиваль документального кино и всякое игровое ему не товарищ, а если и товарищ, то редкого вида, а не тот, что вот-вот в прокате появится.
При этом «Послание» точно отвечает тенденциям последних лет, где игровое кино то и дело обращается к приёмам и наработкам документального и наоборот. В этом году граница между этими двумя направлениями была почти неразличима. И дело тут не только в форме высказывания – программа была собрана так, что фильмы любых направлений затрагивали близкие темы, зачастую дополняя друг друга. Краткое содержание основных тем и основных программ фестиваля оказалось представлено в картине Раду Жуде «Мне плевать, если мы войдём в историю как варвары». Именно этим фильмом стоило бы открыть фестиваль. Он сочетает в себе элементы игрового, документального и экспериментального кино – по основным направлениям смотра. Он словно бы задал семантический тон всему фестивалю, на котором, говоря обобщённо, от картины к картине поднимались вопросы состояния общества, семьи, межрасовых и межгендерных отношений, памяти, времени: через человека в современных реалиях, через призму прошлого велись поиски человечности.
Но больше всего точек пересечения картин пришлось на тему «отцов и детей». Лента «Об отцах и сыновьях» центрирует внимание на семье радикальных исламистов в одном из городов Сирии. Отец семьи – боевик группировки Джебхат ан-Нусра. Он всецело предан своим идеям. Разминирует тропинки. Отстреливает неверных. И детей-то он называл в честь лидеров Аль-Каиды: Усамой и Айманом. Дети, которым вместо сказок на ночь предлагают, смеха ради, снять кожу ножом или напоить ядом, если те не уснут – подражают родителям. Отрезают голову воробью, «как папа тому мужчине», мастерят бомбы из бутылок, сами же на них скачут, перед прыжком в бассейн объявляют о наступательной операции зачистки и как бы в шутку славят всевышнего. Вскоре их заберут в тренировочный лагерь, а оттуда – в зону боевых действий. Режиссёр избегает прямого изображения войны. Все её ужасы он даёт в диалогах и звукахи. Слышатся взрывы, проносятся истребители, в кадре люди с оружием. Есть сцена, где из этого оружия стреляют, но нет видимой цели; есть пленные, есть раненые, но нет трупов и крови. Сценой Курбана подчёркивается её нежелательное присутствие в мире персонажей. И без неё понятно, что война – их быт, их смысл жизни. Их мотивы ясны, они не раз проговариваются в кадре. Увидеть в героях человека – немного труднее, но можно, иначе всё равно придётся – камера обяжет. Сложнее разобраться с послевкусием, подвешенным где-то между сопереживанием отцу и сыновьям и реакцией на проект бесконечной войны до полного уничтожения цивилизованного мира.
В центре венгерской картины «Следующий хранитель» – тоже семья и тоже религия. Действие разворачивается в Бутане – буддийском королевстве. Как известно, бутанцы столь бережно относятся к своей природе и культуре, что едва открыты для туристов. Ну, а те, кому всё-таки удаётся попасть в эту страну, обязаны платить за пребывание по 250$ в день. Однако прогресс не остановить. 10 лет назад в Бутане появился Интернет. Теперь молодое поколение предпочитает обычные школы и светские профессии монастырям. Семья шестнадцатилетнего Гиембо тысячи лет управляет храмом. По традиции – ему быть следующим хранителем, а значит в ближайшее время нужно отправляться на обучение в монахи. Он же, оставив священные книги, проводит вечера в сети за просмотром роликов и в мечтах о карьере футболиста, или рассматривая фотографии знакомых девушек, которые в фейсбуке оказываются более сговорчивыми, нежели в жизни. С отцом не спорит. Выполняет необходимые ритуалы с подростковой неохотой. На отцовские проповеди о добре и зле реагирует сном. У него есть сестра. Её душе не повезло переродиться в женском теле (перекличку с картиной «Девочка» – оставим, но отметим). В отличие от брата ей можно заниматься футболом. В то же время она не прочь пойти по стопам отца, однако хранителем может стать только мужчина. До принятия решения у Гиембо два года. Он вправе отказаться, но тогда правительство отберёт у них храм и выставит семью на улицу. Меж тем, со слов главы семейства, профессия монаха обеспечит не только домом, но и коммерческой стабильностью в будущем.
«Отцы и дети» Божины Панайотовой в картине «Я вижу красных» раскрываются, что называется, на с детства знакомом материале. Прожив примерно до 30 лет во Франции, начинающий режиссёр, автор этого фильма, в ностальгическом дурмане, в грёзах возвращается на родину в Болгарию, задумав снять фильм о весёлом коммунистическом детстве в красном галстуке. По приезде вместо счастливых ровесников, она обнаружила их же на демонстрациях против остатков «красного мусора» в правительстве и обществе. Тогда она начитает собирать потенциальный материал о жертвах режима, но это оказывается не так просто. На поверку, даже родственники вдруг стали несговорчивыми: ничего не знают, не слышали, не видели. Поделившись негодованием со своим инструктором по вождению, под постоянные напоминания о смене скоростей передач, она услышала объяснение, что её семья запросто могла быть частью аппарата. Божина было бросается на поиски правды, но видит красный свет: запрет, препятствие, нежелание родителей раскрывать тайну прошлого, копаться в нём и вообще его вспоминать. Более того, прямоты они избегают ссорами да обвинениями в неадекватности молодого сознания. Постепенно открываются подробности, выстраивается картина и некоторое понимание прошлого. Из скайп-шоу лента перерастает в шпионский детектив, а, в конечном счёте, в своеобразное роуд-муви, на которое формально и получала право героиня на протяжении фильма, – право стать полноценным гражданином своей страны.
На родину возвращается и режиссёр картины «Меркель, уходи» Сабина Михель. Но в её картине уклон, скорее, уже в политические зарисовки на морщинах поколения, эмоциональный фокус наводится через призму прошлого, которое склоняется к закадровым образцам памяти для точечной пальпации зрительского внимания. Всё это, конечно, несколько притянуто. Напрямую же о памяти говорится в фильме Сергея Лозницы «День победы». Отцы и дети – там же. Правда, отцы – в мраморе, на фотографиях, да на словах, а дети – вон они, пожалуйста, живее всех живых, торопятся в парк к мемориалу памяти: в одной руке гвоздика, в другой – камера телефона, в крови «50 грамм», а то и больше, в голове – нравственность, которая на манер мыслей о свободе Феди Арамышева (истопника из «Хрусталёв, машину!»), не существует без связки с «*лять!». Вообще, поставить картину такого уровня и такого содержания в международный конкурс, и оставить её без единой награды – решение прелюбопытное, но предсказуемое. Подобная участь постигла и работы не менее значимых авторов Порумбою и Ван Бина, коим под стать специальные программы и показы, а то и ретроспективы, нежели позиция утяжелителей конкурсного веса.
Отчасти всё о тех же отцах и детях, но больше о семейственности говорит и Ван Бин в «Миссис Фан». Хотя, безусловно, это кино о смерти, ну, или о жизни (в зависимости от угла обзора). Мы следим за умиранием пожилой женщины. “Творчество” госпожи Фан представляется тут же – она воспитала большую, дружную семью, имела хорошие отношения с соседями, которые дали бой её бывшему мужу, когда тот вздумал уйти от супруги. Теперь все собрались вокруг её смертного одра. Вглядываются в её лицо. Пытаются вычислить эмоции, ухватить остатки её угасающего сознания. Фан – вглядывается в пустоту. Взор её упирается в потолок комнаты. О чём она думает в этот момент и думает ли вообще? Режиссёр не позволяет зрителю отвести взгляд. Камера надолго застывает на крупном плане её лица, замершего в неприятной гримасе. Ван Бин беспощаден. Он было задаёт привычный по его многочасовым работам темп, но здесь хронометраж вдвое, а то и втрое меньше обычного. Сцена сменяется. Мы видим, как мужчины из семьи Фан электрическими сачками исследуют воды местной заболоченной реки, где почти не осталось рыбы. Их цель – змееголовки, но находится и большой карп. Главное, чтобы парализованная рыба как можно дольше оставалась жива, а затем придумать, что с ней делать.
Вопросам семейности вторили и игровые ленты. В неожиданном во всех смыслах “Ангеле” Луиса Ортеги сын праведников сошёлся в дружбе с сыном из семьи преступников. В одной из сцен их родители встречаются и обменяются недовольством: одни о том, что сын начал пропадать из дома и путаться на улицах, другие – что их сын решил стать певцом и светится в телевизоре. Упрощённую под зрителей вариацию на тему «родителей и детей не выбирают» представил каннский лауреат «Магазинные воришки», в котором в дом тащат не только продукты.
В унёсшей с «Послания к человеку» сразу несколько наград, включая приз ФИПРЕССИ, работе Зоси Родкевич и Евгении Останиной «Белая Мама» рассказывается история многодетной матери. У неё пять чернокожих детей: четыре своих от бывшего мужа и один приёмный. С новым мужем детей не получается и они решаются на усыновление ещё одного, отличного от других: белого мальчика с задержкой развития. После чего в их невероятно сплочённой семье развернётся настоящая война за внимание и любовь.
В центре сюжета лучшего, по мнению жюри «Послания» игрового короткометражного фильма Йоханы Ритель «Чулки», – тоже мать. Ей – едва за 40. Её скромное жильё завалено игрушками – у неё маленький сын. Она собирается на свидание, несколько раз переодевается и попутно ведёт диалог с ребёнком, пытаясь уговорить его прикинуться чужим, чтобы не спугнуть очередного любовника. Героиня взявшей гран-при фестиваля «Пленницы» вместе со свободой ищет воссоединения с дочерью. Ей – что-то около 50-ти. Она работает на заводе. Живёт в буквальном рабстве в венгерской семье. У неё отобрали паспорт и, вроде бы, набрали на него кредитов. Хозяйка дома полностью забирает зарплату своей «крепостной» и заставляет её делать всю работу по дому. Взамен даёт ей место для сна, еду и сигареты. Это продолжается уже порядка десяти лет. Помощи ждать не от кого. Полиция бессильна. Собравшись духом, практически без денег, героиня решается на побег. На экране развернётся триллер. Эта история закончится «хеппи-эндом», но финальный титр сообщит о тысячах людей по сей день находящихся в рабстве. И где-то тут между строк читается самый важный “мессендж” оставленный 28-м «Посланием к человеку».
