Юрий Гладильщиков, кинокритик
Вторая часть знаменитой антиутопии отличается прозорливостью по поводу взаимоотношений диктатуры и анархии. В Голливуде подобное редкость.
На этой неделе чуть ли не впервые в 2015-м вышел отечественный фильм, который можно назвать нормально нестандартным. Это не ура-патриотический блокбастер, но и не попса (другой известный вариант отечественных как-бы-хитов). И в то же время не маргинальный арт-хаус, как «Да и да» Валерии Гай Германики. Это просто интеллигентная картина – фактически пьеса на четверых. Речь о «Пациентах» неизвестной прежде Эллы Омельченко: в нашей кинорежиссуре все большую роль играют женщины. Приятный обман в том, что тут фактически два фильма в одном, и полтора часа делятся на четкие половины.
В первой из них то разрушается, то нет брак молодой творческой семьи, в которой муж ходит к психоаналитику, внушающему ему идею, будто мужик должен быть свободным, а жена – в церковь к отцу-наставнику, который призывает ее родить ребенка и окончательно привязать к себе мужа. Во второй – кажущийся циничным психоаналитик и стойкий священник пересекаются и внезапно сами становятся друг для друга и психоаналитиками, и духовными наставниками. И тут-то выясняется, что все мы сейчас пациенты, что всем есть что скрывать, от чего убегать, к чему стремиться. Откровенная исповедь способна переиначить самого уверенного в себе (и даже в своей вере) человека.
Фильм занятен рассуждениями по поводу русской сути и ее взаимоотношений с православием. Он слегка умозрительный, сориентированный на концепцию, но в этом ничего дурного. Кстати, он еще и вольный по отношению к батюшкам – что сейчас в России и вовсе редкость.
Но мы все-таки сосредоточимся на другом, вышедшем чуть раньше «Инсургенте» Роберта Швентке, основанном на трилогии Вероники Рот, поскольку жанр антиутопии – давняя слабость автора этих строк.
О ЧЕМ ЭТО. О том, что в некотором царстве, некотором государстве будущего, обустроенном на территории бывшего Чикаго, вычисляют, выслеживают и уничтожают диссидентов. Их там именуют дивергентами.
Голливуд вдруг полюбил антиутопии в духе Джорджа Оруэлла – фильмы о мрачном политическом будущем человечества вообще и Америки в частности. Особенно модны сейчас молодежные политические антиутопии – две из них, «Голодные игры» и «Дивергент» (первая – в четырех частях, вторая – в трех), выходят на экраны год за годом и основаны на трилогиях, сочиненных юными женщинами. Главных героинь играют столь же юные актрисы.
Но к дивергентам. Чикаго будущего, небоскребы которого постепенно разваливаются из-за старости, возможно, последнее место обитания человечества после войн и прочих потрясений. От внешнего мира город оберегает защитная стена. Считается, что за ее пределами жизни нет. Внутри же стены властвует новый порядок, установленный отцами-основателями нации будущего: по достижении 16 лет все подростки проходят тест – примерно как новички школы Хогвартс в «Гарри Поттере». В России, привыкшей за последнее столетие к лагерному сленгу, его уместнее всего именовать проверкой на вшивость.
Смысл теста – определить, к какой из пяти существующих в обществе фракций ты внутренне расположен. Там после теста ты и будешь обитать, даже если придется распрощаться с родителями, принадлежащими к иной фракции. Пять фракций – это Искренность (занимается правосудием), Отречение (ее члены помогают всем убогим – за что и сами обрели прозвище «убогие», хотя именно эта фракция формально является политическим лидером страны), Бесстрашие (бойцы), Дружелюбие (любовь к природе — сельхозработники) и Эрудиция (интеллектуальная элита).
Те, кто не годится ни в какую фракцию, становятся изгоями – выброшенными на свалку бомжами, которых общество не замечает. Как выяснится из «Инсургента», о котором мы сейчас говорим, не замечает зря.
Общество не замечает их еще и потому, что все его силы нацелены на поиски, арест, уничтожение дивергентов – тех, кто интеллектуально и эмоционально мог бы принадлежать к любой фракции, тех, кто способен к самостоятельному мышлению. Выражаясь по-русски, интеллигентов. Их в будущем Чикаго считают пятой колонной и потенциальными национал-предателями.
В первом фильме речь шла о том, что девушка-дивергент находит в себе силы, во-первых, выжить, а во-вторых, противостоять фракции эрудитов, которая оказывается фашистской и захватывает власть. Во-втором фильме эрудиты продолжают охотиться на дивергентов-диссидентов – в том числе и потому, что только один из них способен добыть тайное знание, которое обеспечит вечную власть в грядущем (ничего надуманного: так Гитлер искал Святой Грааль и засылал экспедиции в Тибет, которые должны были добыть это самое лелеемое тайное знание). В итоге, однако, эрудиты нарываются на революцию, а ее пушечно-солдатское мясо – изгои, которых общество отторгло и не замечало. Как мы уже сказали, не замечало зря.
ЧТО В ЭТОМ ХОРОШЕГО. Как минимум два факта. Во-первых, неверие в благородство и великое торжество революции. Все голливудские антиутопии, начиная с «Звездных войн», страдают одним и тем же: верой в то, что когда побиваемые камнями восстанут и воспрянут, то мир преобразуется и наступит рай. Ничего подобного: наступит революция, побиваемые жестоко и кроваво побьют прежних властителей. А затем перебьют друг друга.
У Америки нет опыта революций, как у Франции и России, поэтому она их идеализирует. Но и у нас ведь идеализировали революцию как в фильмах про Ленина, так и в сказочных «Трех толстяках». Так вот, «Инсургент», пожалуй, первая антиутопия, которая утверждает, что низы – та еще гадость и их власть ничего хорошего не принесет. В левом (по политическим пристрастиям) западном кино всегда появлялись фильмы о том, что низы общества – это его скверна. См., например фильм моего детства «О, счастливчик!» (самое забавное, что советская цензура, сориентированная на диктатуру пролетариата и люмпенов, убрала из отечественного прокатного варианта всю линию со скверной низов). Но в современных антиутопиях критического взгляда на революцию еще не бывало.
Во-вторых, боевой героиней в фильме оказывается женщина. Еще недавно в Голливуде не было боевых героинь, тем более молодых. Сигурни Уивер в «Чужих» — очевидное исключение. «Лара Крофт» — это вообще комикс и чушь. И вдруг пошло – с Натали Портман в самых разных ролях и Киры Найтли в роли охотницы за головами Домино.
Теперь вот вам: в «Голодных играх» главную роль исполняет Дженнифер Лоуренс, которой сейчас 24 (между прочим, обладательница «Оскара» и дважды номинантка на него – но за иное кино), в «Дивергенте» — Шейлин Вудли, которой сейчас 23 (и тоже ведь номинантка на ряд самых престижных наград).
В нашем ура-патриотическом кино все боевые роли теперь тоже исполняют боевые подруги, а не мужчины. См. «Батальонъ», выходящую на той неделе «Битву за Севастополь», а также ремейк легендарной советской военной трагедии «А зори здесь тихие», который появится в конце апреля.
У войны женское лицо.
Но с нами-то все ясно. Хотя мы именуем свою страну отечеством (от слова отец, у немцев это Фатерлянд, у украинцев — Баткивщiна), у нас есть еще и Родина-мать, которая зовет. Нас, по преданиям, охраняет сама Богородица. Русского мужика, короче говоря, опекают женщины.
Но с трижды проклятым Западом-то что такое? А там женщины, в отличие от нас, обретают все большее реальное влияние. Вспомните про Меркель, Псаки, Могерини, Хиллари, Кондолизу Райс, про Эву Перон, наконец. И даже, извините, про Марин Ле Пен. Голливудское кино всегда отражает лишь то, что происходит в действительности.
НАШ ВАРИАНТ РЕКЛАМНОГО СЛОГАНА. Диссидентом можешь ты не быть. Но дивергентом быть обязан.
