Фильм недели — «Ангелы революции». Алексей Федорченко продолжает снимать картины о малоизвестных зрителю фактах и народностях. В них на самом деле много вымышленного
Накануне очередной годовщины Великого Октября, которую в СССР отмечали 7 ноября, прокатчики разумно выпустили на экраны «Ангелов революции» Алексея Федорченко. Он не «мой режиссер». Меня изумили его «Первые на Луне», которых за рубежом часто принимали за чистую монету — фильм даже отметили где-то призом как лучший документальный, хотя он снят в популярном сейчас (но редком в России) жанре mockumentary, то бишь фальсификации, псевдодокументальной провокации. В нем доказывалось, будто русские достигли Луны еще в 1930-е.
Но главные фильмы Федорченко, сделанные в 2010-е в жанре той же фальсификации, но иной, фольклорной, я воспринимаю не более чем с холодным любопытством. Хотя именно они сделали Федорченко одним из самых премированных за рубежом отечественных режиссеров нового века.
Этих фильмов три: «Овсянки», «Небесные жены луговых мари», «Ангелы революции». Все три вдохновлены произведениями писателя Дениса Осокина. Во всех трех Осокин — автор (в случае с «Ангелами революции» — соавтор) сценария.
О ЧЕМ ЭТО
О том, что в некое послереволюционное время девушку-коммунистку вызывают в Народный комиссариат по делам национальностей для работы с хантами и ненцами. Год определить невозможно. На экране — абсурд. Комиссариат расположен в столице, но — в замке-тереме, соединяющем в себе элементы архитектуры и узоров разных народностей. Немолодой и рыхловатый глава комиссариата ходит с голым торсом и в юбке из листьев поверх штанов, потому что мало ли: может, нам придется вскоре, в ходе мировой революции, работать с трудящимися Океании.
Революция сбрасывает старье с корабля современности. Но отсталые народности не понимают своего будущего коммунистического счастья. Надо посадить их на корабль силой — ради их же блага. Мы строим для них школы, дома культуры, больницы — а они почему-то не пускают туда детей. Туземцы! Девушку, которую играет замечательная Дарья Екамасова, народный комиссар призывает потому, что та в прошлом перековывала народы как никто другой.
Однажды после ее пламенной речи в Красную армию записались сорок буддийских монахов. В другой раз самопровозгласили Иракскую народную республику.
Девушка — из поэтов, хотя в своей жизни вдоволь постреляла из маузера. Народный комиссар предлагает ей набрать команду для перевоспитания хантов и ненцев из таких же творческих личностей. Все они — представители авангарда в разных его проявлениях (живопись, кино, театр и т. д.). Команда отправляется в край оленьих пастухов. Тут становится понятна дата действия — на стене хибары висит лозунг, посвященный 17-летию Великого Октября. То есть год — 1934-й. Но он в фильме столь же вымышлен, как и те года (и места) в прошлом, которые мелькают в фильме в эпизодах-воспоминаниях: Крым 1908-го, Свияжск 1919-го, etc.
Правда, фильм заверяет, будто основан на реальных событиях. Но, учитывая склонность режиссера Федорченко к мистификациям, отнесемся к титру критически. Реальное событие — это Казымское восстание 1931-1934 годов, в котором ханты и ненцы воспротивились попыткам коллективизации и советизации (в итоге их затолкали в советскую жизнь, и народы Севера стали спиваться. В советских учебниках истории, однако, говорится, будто революция принесла им свет и счастье).
В фильме и впрямь есть детали Казымского восстания. Но в целом все напридумано. Потому что группа, которая приехала оцивилизовывать хантов и ненцев, не состояла исключительно из художников-авангардистов. Федорченко не стремился создать исторический фильм. Он сотворил фантазию на тему о разнице и неожиданном родстве вроде бы чуждых культур.
Персонажи-художники списаны с реальных. Но не имевших отношения к данному делу. Например, героиня Дарьи Екамасовой, Полина-Революция, чье имя Полина Шнейдер, напоминает Ларису Рейснер, поэтессу, комиссаршу, журналистку, прототип главной героини знаменитой советской пьесы «Оптимистическая трагедия»: «Ну, кто еще хочет попробовать комиссарского тела?»
А один из ее помощников — очевидный Сергей Эйзенштейн. Кадры его мексиканских съемок в фильме — смешнейшая пародия. Но Эйзенштейн, как понимаете, уж точно не ездил с большевистской миссией на Север. Да и Рейснер умерла еще в 1926-м.
ЧТО В ЭТОМ ХОРОШЕГО
Если вы надеетесь, придя на «Ангелов революции», увидеть цельную повествовательную картину, то сильно ошибетесь. Стиль фильма — абсурд. Вдобавок, если поначалу Федорченко пытается соблюдать повествовательность (к которой он вернется в последней трети картины), то потом начинает вбрасывать в зал эпизоды, не связанные между собой и зачастую непонятные, объяснение придет лишь потом.
В основном это главки из жизни тех пяти героев (одной женщины и четверых мужчин под ее началом), которые отправились перевоспитывать Север. При этом каждая из главок — законченное мини-произведение, порождающее своим колоритом не вполне логичные ассоциации с чем-то любимым, давно виденным. То ли c Феллини, то c Параджановым, то ли — что вернее — с живописью XX века.
Герои фильма — творцы искусства. И самое интересное у Федорченко (хотя, возможно, трактую его неправильно) в том, что ангелами революции, равно как и представителями авангардного мышления, в одинаковой степени являются и те, кто пытается перелопатить сознание коренных северян (один из авангардистов, композитор, надеется исполнить симфонию звуков, используя все паровозы, пароходы, самолеты — и вообще весь город Баку в едином порыве), и сами северяне.
Фильм Федорченко — о близости представителей авангардного и фольклорного мышления.
С одной стороны, авангард и социальная революция, которую тот всегда поддерживает, подавляют все, что было до них: традицию, в том числе фольклор. Цель авангарда — перезапустить мир с нуля. Тем более если он обслуживает новое революционное государство (которое, впрочем, всегда вскоре становится консервативным и от авангарда отрекается).
С другой стороны, авангард, фольклор и их представители родственны друг другу. И то и другое — искусство вне классической традиции. И то и другое отрицает реализм и любые ограничения. И то и другое не разделяет искусство и жизнь. Выдумка, миф, легенда, концепция и есть реальность, более точная, чем то, что мы наблюдаем за окном. И то и другое сродни наивному искусству, поскольку уверено в своем первенстве, в своей правоте, непогрешимости, в том, будто описывает мир сполна. А все, кто так не считает, дураки, если не враги, которых надо уничтожить.
Фантазии и авангарда, и фольклора не ограничены ничем, включая нормы главенствующих религий. Поэтому прав тот (кажется, сам Федорченко), кто заметил, что и авангардисты, и представители народного творчества — в равной степени язычники.
Самое забавное в фильме Федорченко: погруженные в собственные легенды северяне и представители приехавшего перевоспитывать их советского авангарда легко могли бы понять друг друга. Ханты во время показа супрематической живописи вдруг заводятся от черного треугольника, который в обычном виде напоминает им юрту, а в перевернутом (тут они хохочут) лицо одной из знакомых женщин. Авангардисты, в свой черед, увлекаются религией хантов, во главе которой богиня с совсем уже невероятной историей (авангардисты воспроизводят эту историю — и это один из лучших эпизодов фильма).
Но гармония невозможна, поскольку одна из сторон стремится сохранить свое, а другая — свое навязать. Одна из сторон тоталитарна, обслуживает государственную власть. Тут-то противоположная сторона и берется за оружие.
P. S. Спойлеров в этом тексте нет, потому что, даже прочитав его и посмотрев фильм, не все поймут, что они, собственно, видели.
НАШ ВАРИАНТ РЕКЛАМНОГО СЛОГАНА
Заставим хантов, ненцев и немцев плыть на корабле современности! Мы — едины!
