Звезда британского и мирового кино рассказал Антону Долину о том, как он сыграл роль Макбета в новой экранизации шекспировской трагедии.
– Что вы испытали, когда вам предложили сыграть Макбета? Роль мечты? Или вы, наоборот, были смущены, испуганы?
– Ну, я согласился… но выдержал паузу. Конечно, было жутковато. Материал — почти священный текст, мне предстояло предложить свою интерпретацию пьесы гения! Но как отказаться от такого предложения? Потом всю жизнь кусать локти будешь.
– С шекспировским языком было сложно?
– К счастью, у нас были ветер и дождь, чтобы забыть об этих сложностях! Конечно, язык — это самое важное, с него работа и начиналась. А потом включается тело. Тогда ты перестаешь думать о том, что произносишь строки Шекспира, они становятся частью тебя, и тебе интереснее разговор не о новом прочтении классики, а о мотивациях конкретного персонажа. Достигаешь состояния почти интимной близости с героем и наблюдаешь за тем, как он постепенно теряет рассудок. Чтобы сыграть такое, необходимо его понять, — и у меня никогда бы не вышло, если бы не режиссер «Макбета» Джастин Курцел. Он пришел к нам с идеей, что поведение Макбета и его жены объясняется посттравматическим синдромом. Мне это раньше и в голову не приходило, но ведь это очевидно! И возникла эта сцена с похоронами их ребенка в самом начале. Помните, там есть фраза, ее произносит леди Макбет на пиру: «Припадок, хоть безвреден он и нам привычен…» То есть они все давно знают, что Макбет не в себе, — вероятно, еще до начала событий пьесы! Я сразу себе представил ветерана Вьетнама, Ирака или Афганистана — думаю, узнать такого персонажа сможет любой, даже молодой зритель. В итоге мне показалось, что у нас получилось кино для тинейджеров — для пятнадцатилетних, к примеру. Они все поймут, им точно не будет скучно. Во всяком случае, я на это надеюсь… не хочу показаться высокомерным.
– В вашей фильмографии — фильмы Стива МакКуина, Ридли Скотта, Квентина Тарантино, Дэвида Кроненберга… Что заставило вас довериться молодому режиссеру, еще и из Австралии, в таком тонком вопросе, как экранизация Шекспира?
– Джастин потрясающий. Его дебютный фильм «Снежный город» я увидел в кинотеатре в Лондоне — и вышел из зала, буквально потеряв дар речи. Я тут же рассказал о своих впечатлениях моему агенту, и он мне ответил: «Кстати, режиссер сейчас в городе — не хочешь познакомиться?» Так мы встретились, и с первого взгляда я понял, что хочу работать вместе с ним. Он настоящий лидер, но при этом никогда не теряет выдержки и спокойствия. Он умный, чувствительный, точный… Всегда добивается того, что ему нужно. Настоящий режиссер.
– Как вы нашли общий язык с Марион Котийяр, сыгравшей леди Макбет?
– После двух недель репетиций мы практически влюбились друг в друга. И это все благодаря Джастину, который так много объяснил нам о наших героях. Благодаря этому возникли и так называемая химия на площадке, и отличные рабочие взаимоотношения вообще. Ведь эти отношения сыграть очень сложно: сперва Макбет и леди Макбет заодно, но потом она постепенно теряет его, теряет связь. Ему все проще успокаивать себя при помощи убийств, и она тут бессильна. Семья начинает разрушаться. Очень сложный и болезненный процесс.
– Возвращаясь к самому Макбету: говорят, актеру надо найти хотя бы частичку персонажа в себе, чтобы его сыграть. Вы отыскали в себе что-то общее с Макбетом?
– Сомнение. Я постоянно в себе сомневаюсь. И еще одно: одержимость. Вот эта зацикленность на одной идее: сделай то или иное — и вся судьба может измениться. Например, «я буду королем» — у Макбета, не у меня! Меня часто посещают навязчивые мысли, и мне от них не избавиться. Но потом добиваешься своего и опять чувствуешь неудовлетворенность. Поэтому Макбет — воин: ему просто необходимо вонзить в кого-то меч, почувствовать, как лезвие пронзает плоть и доходит до кости, а потом он вынет меч, омоет его и руки под дождем и снова ринется в атаку… Постоянный процесс — и нельзя останавливаться. Иначе возникнет страшный вопрос: убить или не убивать? Я не убийца, но похожую увлеченность процессом всегда ощущаю во время работы.
– Вы вообще амбициозны?
– О да. Вопрос только, к чему приложить амбиции… Наверное, меня привлекает не количество ролей, а качество. Я очень люблю работать.
– Вас пугают какие-то предложения?
– Каждая новая работа меня пугает. Но еще больше пугает мысль, что я ее не получу.
– Как с такими сомнениями и фобиями вы вообще стали артистом?
– Меня привлекает именно возможность бросить самому себе вызов — и ответить на него. Это делает жизнь интересной. Каждая роль — работа над собой, психологическая прежде всего. Об индустриальной машине я никогда не думал, да и сейчас не думаю. Для меня это в первую очередь возможность рассказывать людям увлекательные истории. Такая перспектива прельщала меня еще в подростковом возрасте, и играть на сцене я начал рано, лет в восемнадцать.
– А Шекспира давно читаете и любите?
– Я бы не сказал. Если честно, то сравнительно недавно. В школе Шекспир мне казался ужасно скучным, часто — просто непонятным. Только в театральной школе я начал проникаться им — и, не поверите, причиной стал именно «Макбет»! Правда, не целая пьеса, а фрагмент, над которым мы работали, какая-то из сцен. У меня была сцена разговора с Банко, как сейчас помню.
– Вам проще с ролями в развлекательном кино? С каким-нибудь Магнето из «Людей Икс»?
– Понимаете, парадоксальным образом это совершенно разные блюда, но сам принцип приготовления не так уж сильно отличается.
– И в чем он состоит?
– Внимательно читать сценарий, пока не поймешь того, что там сказано. Особенно с Шекспиром! Но недавно я снимался в роли Стива Джобса в картине Дэнни Бойла — и там сценарий написан Аароном Соркиным. Знаете, читать и понимать его ничуть не проще; теперь он для меня Шекспир наших дней. У него свой ритм, своя эстетика, своя — ни на что не похожая — драматургия. Она и помогла мне, человеку, далекому от продукции Apple, понять смысл деятельности моего героя и сыграть его роль адекватно. Ну, я вообще технически безграмотный, и времени на освоение техники никогда не было. С другой стороны, Джобс был гением, и мне необязательно разбираться в деталях, чтобы это осознать. Он сделал компьютеры доступными — и это было едва ли не важнее, чем их изобретение.
– Вы так вкладываетесь в каждую роль, что трудно себе представить, как после этого приводите себя в нормальное состояние. Что вы делаете, когда не работаете?
– Серфинг — моя любовь и мое спасение! Лучшего лекарства нет. Я открыл это для себя довольно недавно, а потом влюбился и вот уже два года не представляю себе жизнь без доски: Австралия, Бразилия, США… Я вообще в деревне вырос, для меня это пространство вне города — просто спасение. А живу-то я в Лондоне. Я его тоже полюбил, естественно, здесь кипит жизнь, музеи, театры. Но всегда рад выбраться за пределы мегаполиса.
– Значит, вам понравились съемки «Макбета» — натурные, под дождем, посреди зимы, в жуткое шотландское ненастье?
– Нет, только не это! Просто кошмар. То есть это идеально подходило для тех задач, которые мы решали, но, боже, как же было тяжело! Дождь не прекращался вообще. Четыре сухих дня за несколько месяцев. Брр. Статисты меня просто восхищали — как они это выдерживали? Дубль за дублем, часов десять под проливным дождем, в феврале…
Подождите, вы и в реке купались в эту погоду?
– Ага, именно так. Вода была +5, воздух же –2. К счастью, рядом была обогреваемая палатка. И без шотландского виски не обошлось. Но, конечно, это был настоящий экстрим.
– У вас репутация бесстрашного артиста. А есть что-то, чего бы вы не стали делать ни за что?
– Если меня убедит сценарий, если это необходимо для сюжета, я сделаю что угодно. Меня ничто не остановит, если я убежден, что это нужно.
– О режиссуре не задумывались?
– Задумывался, не раз. Когда-нибудь попробую. Но когда? Пока элементарно нет времени. Ну и идея должна быть по-настоящему сильной, чтобы я за нее решился взяться.
– Нет ли других шекспировских персонажей, которых вы мечтали бы сыграть? Гамлет?
– Скорее, Яго. Это было бы прикольно.
