«Омерзительная восьмерка» (антиремейк «Великолепной семерки») не понравилась американским критикам и, скорее всего, не станет фавориткой проката. Среди ее заведомых противников оказались полицейские, обидевшиеся за то, что Квентин Тарантино выступил против насилия полиции (уже смешно), и призвавшие к бойкоту «Восьмерки». С критиками и стражами порядка в корне не согласен АНДРЕЙ ПЛАХОВ.

До сих пор мне удавалось любить фильмы Тарантино через один. Полюбил — «Бешеных псов», «Криминальное чтиво» (эти, правда, шли подряд), «Убить Билла» (особенно вторую часть), «Бесславных ублюдков», остальные — гораздо меньше, включая «Джанго освобожденного». При этом над любовью или нелюбовью нависал какой-то пласт больших ожиданий, которые должны то ли сбыться, то ли нет, и ты как будто за это отвечаешь. Пожалуй, «Отвратительная восьмерка» — это первый фильм Тарантино, который можно смотреть полностью расслабившись, наслаждаясь свободной режиссурой, смачным актерством, синефильской игрой и не думая о том, лажанулся или нет вчерашний культовый кумир.

У него и сегодня полно фанов, однако за промелькнувшую четверть века выросло целое поколение, знакомое с его лучшими работами скорее понаслышке или по ютубовским клипам и совсем не готовое трепетать при любом его звуке или жесте. Им уже не понять, каким шоком было для зрителей 1994 года «Криминальное чтиво» и каким прорывом оно стало в кинематографе. Пропитавшийся насилием, сквернословием и аморализмом, этот кинематограф в канун своего столетия бесславно загнивал, и тут явился Тарантино, наполнил старое тело молодой энергией, и все обернулось своей противоположностью: страшное стало смешным, омерзительное — упоительным, вульгарное — артистичным. В XXI век он уже вошел классиком века прошлого, им и остался. «Омерзительную восьмерку» я смотрел как классическое кино, молодые зрители, сидевшие рядом со мной в кинотеатре,— как фильм репертуарного потока, и видно было, что они удивлены его несоответствием времени.

Конечно, с какой позиции ни смотри, нельзя было не среагировать на коронные мизансцены. Во-первых, на те, в которых охотник за головами Джон Рут Вешатель (Курт Рассел) учит прикованную к нему наручником закоренелую преступницу Дейзи (Дженнифер Джейсон Ли) «языку сигналов». Удар могучим локтем в физиономию на этом языке означает «заткнись», но может кончиться и тем, что сам охотник вылетит на полном ходу из дилижанса в снежный сугроб вместе с добычей. Во-вторых, как всегда неподражаем Сэмюэл Л. Джексон в роли «кровавого майора» Уоррена, носящего в кармане под сердцем письмо от личного «друга по переписке» — президента Авраама Линкольна. Этот актер своего рода талисман для Тарантино, и режиссер не только дарит ему самые эффектные мизансцены, но даже визуализирует ради него — единственного из «восьмерки» — один из его старых подвигов, носящий глубоко символический характер, поскольку чернокожий, хоть и воображаемо, опускает «бледножопого».

Вряд ли обратную символику позволил бы себе кто-то из мейнстримовских режиссеров, включая Тарантино, тем не менее и в этом варианте хватает провокативности. Чего стоит представительная компания ублюдков времен Гражданской войны — мародеров и беззаконников, дезертиров и предателей, пройдох и авантюристов, палачей и шерифов (или тех, кто прикидывается ими). Многие воевали еще вчера под знаменами северян или южан, но сегодня выглядят одинаково омерзительно. Точнее, выглядели бы, если бы не разная степень колоритности, с которой их изображают (помимо уже упомянутых) Тим Рот, Майкл Мэдсен, Уолтон Гоггинс, Брюс Дерн и остальные тарантиновские актеры. При такой густозаселенности экрана на всех лицедеев индивидуальных красок немного не хватает, но лучшие персонажи «Омерзительной восьмерки» убийственно гнусны и смешны, так что фильм свое название оправдывает, если не придираться к тому, что на самом деле фигурантов в нем несколько больше, чем восемь.

Тарантино — режиссер экстра-класса, но истинная его гениальность лежит в сфере драматургии, что доказало, в частности, то же самое «Криминальное чтиво». Теперь доказывать ничего не нужно, и режиссер берет за основу рутинную конструкцию в духе чуть ли не Агаты Кристи: основные действующие лица заперты в «галантерее Минни» — деревенской таверне на пути в город Ред-Рок, затерянный в снегах Вайоминга. Только ближе к финалу рассказчик лениво тасует сюжетные карты, вводя свой закадровый голос и давая понять, что мог бы перелицевать эту историю шиворот-навыворот, но зачем? И так хорошо: озвученный эпической музыкой Эннио Морриконе, снятый на винтажный широкий формат Робертом Ричардсоном фильм притворяется неовестерном — точно так же, как обманчивую маску носит каждый из его антигероев. Впрочем, метель, ставшая двигательной пружиной сюжета, навевает, скорее, ассоциации с романом Владимира Сорокина. И они оказываются неслучайными, поскольку тотальный абсурд ситуаций, переходящий в кровавый трэш и данс-макабр, не помещается в рамках американского менталитета — даже после исправительной работы, проведенной над ним братьями Коэн.

В этом одна из причин неприятия «Восьмерки» и ее несовременности: цинизм Тарантино, как всегда облеченный в форму невинной игры, затрагивает на самом деле то, что принято относить к числу святых вещей, а святость теперь опять входит в моду. Великолепное омерзение, которое источают персонажи фильма, отрицает и хоть какие бы то ни было прогрессивные уроки Гражданской войны, и мораль, напрочь уничтоженную в ее горниле, и даже преимущество черного расизма перед белым.

Источник.