Фильм “Герда” Натальи Кудряшовой в первую очередь ассоциируется с картиной “Глубокое синее море” Теренса Дэвиса по пьесе Теренса Реттингена, название которой произошло от выражения: “между дьяволом и глубоким синим морем”. Эстер Колльер (Рэйчел Вайс) — из 1950-х, но её личное море тоже тянет её в грех, оправданный любовью с погружением.

Главная героиня “Герды” — студентка Лера (Анастасия Красовская) живёт в своём персональном “Глубоком синем море”, которое раскачивает дьявол, смешивая добро и зло, реальность и фантасмагорию, переходя с Лерой грани дозволенного, точнее, заставляя её не чувствовать этих граней. Девушка не выныривает на поверхность ни спасая мать от опасностей лунатических брожений, ни танцуя стриптиз, ни проводя социологические опросы для “пятёрки” за практику. Реальные и вымышленные персонажи искажены оптикой внутреннего моря, реальность, как водится, становится фантасмагорией, а фантасмагория — реальностью. Лера — не падший ангел с недопроявленными крыльями, а покорная нескончаемым глубинным волнам сомнамбулическая русалка, готовая безвозмездно предложить сексуальные услуги тому, кто самым чистым, невинным образом, робко, застенчиво об этом попросит, мечтая о красоте. Она привечает сирых и убогих фантазёров о несбывшемся не как Катюша Маслова из “Воскресения” Толстого — она на пути к Катюше Масловой.

Для Леры-Герды люди — инопланетяне, она не умеет с ними коммуницировать, не умеет дышать с ними одним воздухом, не умеет сопротивляться.

Такой подводный ангел может быть помещён в обстоятельства любой страны, но Лера — начинающий социолог — пытается исследовать россиян, безнадёжных для социологических марсианских опросников, написанных не про людей. Люди маются в обыденности, пьют водку, трогательно поют песни, они застенчивы, как и Лера, они ждут подсказки, что и как нужно говорить, как бы чего не вышло, хотя и не выйдет ничего.

Адепты реализма могут приписать девушке любой диагноз, делают это и критики, хотя они явно не психиатры, но “нормальные” персонажи не менее фантасмагоричны, девушке не за что уцепиться, нет ни одной соломинки — в ответах сограждан царит депрессивная безнадёга, мать ищет выход для тела из этого бренного мира, отец с оружием ходит по краю бренности. Её недопарень — совершенно бесцветная роль Юры Борисова — не тянет и на край проруби, за который можно зацепиться.

И только клиенты её привата, видящие в ней дивную красоту из их фантазий, оставляют шанс на какую-то оценённость. Но и они полны изъянов, и тоже не могут вынырнуть в собственную полноценную счастливую реальность.

Актриса-дебютантка так сыграла отрешённость, погружённость в “глубокое синее море”, холодное бесчувствие, отдельность от мира, что получила приз за главную женскую роль на фестивале в Локарно.

Режиссёр и оператор любуются каждым изгибом модельного юного тела, каждой чёрточкой, тонкой линией. Днём Лера карикатурно застёгнута на все пуговицы, ночью — расстёгнута до костюма Евы, но душа её застёгнута всегда — в счастливой России настоящего нужно постоянно быть начеку — то бандиты с ментами везут подругу Таню и Леру в квартиру для утех, то парень-художник помогает им спасти Таню, не спрашивая их, откуда они приехали, то пьяный отец-правоохранитель размахивает табельным пропуском в смерть.

Несмотря на инстинктивную осторожность, девушка совершенно не способна противостоять силе и цинизму — подводные ангелы беззащитны.

Картина “Герда” контрастно, почти чёрно-бело перелистывает страницы миров, как в журнале — эстетское море, на грани изобразительного китча, студенческая аудитория с лекциями, стриптиз-клуб, захламлённые во всех смыслах квартиры респондентов, и так по кругу, в нескончаемой шарманке бытия и отсутствия в бытии.

В глубоком синем море нет ни секса, ни драйва, ни рок-н-ролла — есть только пласты волн, которые невозможно преодолеть, превращающие всё в сон.

И этот изысканный эротический сон пришёлся по душе жюри фестиваля и отдельно — Гаспару Ноэ. Анастасия Красовская — полная противоположность Монике Беллуччи. Их жизнь, тела и необратимость происходящего с ними — разные. Объединяет их только неспособность сопротивляться необратимости.

Но у ангела ещё есть шанс взлететь, у русалки — выплыть, но это не точно.