Джулия Робертс и Николь Кидман в фильме о терроризме и криминале.
Год 2002 перевернул жизнь коллег по спецгруппе ФБР по борьбе с международным терроризмом: Джесс Кобб (Джулия Робертс), Рея Кастена (Чиветел Эджиофор) и новой сотрудницы убойного отдела Клэр Слоун (Николь Кидман) — не только страшными терактами 11 сентября, но и личной драмой. Жестоко изнасилованная и убитая старшеклассница, найденная в мусорном баке, оказывается единственной дочерью Джесс. Увидевший труп первым Рей его не забудет уже никогда. Он находит преступника, но расследование глохнет, потому что подозреваемый — стукач в среде террористов, готовый сдать своих подельников. За неимением убедительных доказательств убийца выскальзывает из рук правосудия и бесследно исчезает. И тогда каждый причастный к трагедии пытается заполнить пустоту по-своему: Рей увольняется, Клэр старается забыть прошлое, а Джесс потихоньку сходит с ума, но ни один из них не освободится от воспоминаний. Спустя 13 лет Рей возвращается в Лос-Анджелес, чтобы убедить окружного прокурора — а теперь им стала Клэр — снова открыть дело.
Режиссер и автор сценария Билли Рей, известный криминальными драмами и детективами (“Большая игра”, “Охотник на убийц”, “Иллюзия полета”), спустя шесть лет после победоносного выхода аргентинского триллера “Тайна в его глазах” Хуана Хосе Кампанеллы, получившего премию “Оскар” как лучший зарубежный фильм, решил сделать ремейк, а получился вялый ремикс. Новая “Тайна” воспринимается так, будто кто-то хочет рассказать вам гениальную историю, но опускает при этом все вкусные детали и нюансы, которые делают этот сюжет действительно оригинальным. Ужас утраты возлюбленной здесь заменяется на бездонную печаль матери, история которой вызывает сильнейший эмоциональный резонанс, если не знать историю аргентинского производства. Без сравнений тут не обойтись. “Тайна в его глазах” — об убийстве, коррупции эпохи перонизма, паранойе и одержимости страстью, которая у каждого своя. Американская же адаптация смещает акцент на другую проблему — в условиях всемирной войны с терроризмом и новой реальности государственные интересы могут быть серьезной помехой правосудию и стремлению к справедливости. Время в фильме скачет, как бумеранг, из прошлого в настоящее и обратно. Билли Рей, пытаясь актуализировать фильм, создает свой политический фон и связывает его с 11 сентября, но все эти бесконечные отсылки выглядят, к сожалению, довольно поверхностными.
Самое большое впечатление производит эволюция героини Джулии Робертс, собственно, ради которой аргентинский сценарий и перекроили. Сцена в лифте, когда она погружается в воспоминания и в приступе горечи, самоедства и бессилия разбивает зеркало,— одна из сильнейших. За 13 лет лучезарная Джесс превратилась в одержимого вендеттой зомби на 80-часовой рабочей неделе. Поклонница пожизненного заключения вместо смертной казни, она не прочь устроить свой личный Гуантанамо убийце ее дочери. Двигатель сюжета — Рей, охваченный страстью найти преступника, обладает инстинктом опытного охотника. В своем стремлении, которое все сильнее размывает границы между профессиональными и личными обязательствами, он готов нарушать правила и законы, лишь бы довести дело до конца. “Тайна в их глазах” производит впечатление неспешного путешествия к ответам, почему для матерого Рея оказалось так важно найти убийцу именно в этом деле, только ли из-за сочувствия Джесс? Как ее трагедия смогла стать и его трагедией?
Новостной шум вокруг выхода “Тайны в их глазах” сводился к одному тезису: наконец-то Кидман и Робертс сыграют в одном фильме. На деле же радоваться тут особенно нечему. Возможно, Гвинет Пэлтроу, которую изначально планировали снимать в этой роли, справилась бы лучше. Пока коллеги по цеху Робертс и Эджиофор выдают эффектные коленца, холодная и нелепая Кидман тихо стоит в сторонке с застывшим лицом. Она едва реагирует на события и как возлюбленная героя Эджиофора, хотя и бывшая, не читается вовсе. В фильме, где темы неистребимой страсти и темных желаний, перекочевавшие из аргентинской картины,— одни из основных, кидмановский фирменный лед смотрится по меньшей мере странно.
