В жюри 26-го сочинского «Кинотавра» вошел актер Андрей Смоляков. Вместе со своими коллегами – актрисой Олесей Судзиловской, оператором Юрием Клименко, продюсером Натальей Мокрицкой, сценаристом Николаем Куликовым прокатчиком Алексеем Рязанцевым, кинокритиком Петром Шепотинником и под председательством кинорежиссера Алексея Учителя он определит имена лучших кинематографистов.
В Сочи Андрей приехал из Феодосии со съемок фильма «Учитель» Сергея Мокрицкого, где он играет, мягко говоря, не самого достойного человека. После «Кинотавра»- вернется на съемочную площадку. Собственно там мы и начали наш разговор.
– Не страшно быть членом жюри?
– Для меня это первый опыт. Хотя лет восемь назад я входил в состав театрального жюри на «Золотой маске». Немножко волнуюсь. Примерять на себя судейскую личину не просто. Не люблю выносить свои решения на публичное обсуждение. Конечно, у меня всегда есть собственное мнение, но высказывать его прилюдно все-таки странно.
– В конкурсе участвуют в основном молодые кинематографисты. Они поспокойнее. Бывало, что мэтры за грудки трясли членов жюри, до драки и угроз доходило дело. Даже любимый наш продюсер Сергей Сельянов так разгорячился из-за «Груза 200», что мама не горюй!
– Сергей правильно поступал. За счастье надо бороться.
-Посмотрим, что вы скажете, когда за вами будут ходить обиженные кинематографисты и говорить: какой нехороший Смоляков, приз нам не дал.
– Ничего страшного. Как-нибудь и это переживу. Обиды могут быть. Я и сам могу обидеться на весь отечественный кинематограф. У нас хорошая судейская компания, умные люди во главе с Алексеем Учителем. Есть и за кем тянуться.
– Наблюдала, как ваш герой в картине «Учитель» обещал деревенским людям райские кущи при немцах. Он искренне это говорит или подстраивается к обстоятельствам, чтобы выжить?
– Будучи человеком, переломившим себя, он убежден в правоте своих слов. Идет 1943 год, и попытки сохранения своей жизни, наверное, не могут не возникать. У моего персонажа есть замечательная фраза: «Я люблю жить». Человеку, однажды струсившему, пошедшему на компромисс, всегда приходиться расплачиваться.
– А кто он такой?
– Советский офицер, попавший в окружение, дальше – в плен.
– Зачем он говорит людям, собравшимся на площади, что он из этой деревни?
– Врет. Он же агитатор. Вы посмотрите, как сегодняшние агитаторы хорошо и мило общаются.
– Можете понять своего героя? Он ведь, по сути, – предатель.
– Да понять-то можно всегда. Человек, как нормальное социальное животное, хочет жить и есть. И мне кажется, что очень сильно осуждать человека за это нельзя. В экзистенциальной ситуации человек выходит туда, куда его ведет внутренняя культура, сила воли, любовь. Человек грешен.
– Вам ведь и раньше доводилось сниматься в военных картинах?
– Мне удалось сыграть начальника немецкой разведки в «Китайской шкатулке», который организовывал покушение на Сталина. Но там был изощренный немецкий ум. Мне дорога история, которую снимает Сергей Мокрицкий, своей локальностью. Здесь увязаны 4-5 судеб в контексте нечеловеческих событий. Был и «Сталинград», который мне очень нравится.
– От чего-то пришлось отказаться ради этой роли? Выбор был?
– Пока, слава богу, выбор всегда есть. У меня все по полочкам разложено. Сегодня здесь, послезавтра – там. На старости лет жизнь мне сделала невероятные подарки. На «Кинотавре» состоится премьера фильма «Родина» Петра Буслова, где я сыграл главную роль. И Сергей Мокрицкий подарил мне отличную роль, и Анна Меликян в картине «Звезда».
– Чего от вас в основном хотят режиссеры?
– Они видят во мне почему-то среднестатистического олигарха. Таких предложений поступает много. Даже не знаю, с чем это связано.
– А вам хочется доброго учителя сыграть?
– Хочется, конечно, пушистым ежиком проскочить по полю. Мы, театральные артисты, в этом смысле более свободные и защищенные. Для нас кино – вторая работа. Мы можем выбирать. Но в целом, все у меня хорошо. Жаль только, что все поздно приходит.
– Может наступила ваша золотая пора?
– Сергей Мокрицкий после фильма «Высоцкий. Спасибо, что живой» встретил меня в Камергерском переулке и сказал: «Андрюша, наступило твое время». И побежал дальше.
– Вы самостоятельно решаете, с кем работать, а с кем нет? Советуетесь с кем-то?
– Я это делаю сам. Читаю сценарий и принимаю решение. Есть такой у меня недостаток – читаю. А если кому-то отказываю, то аргументировано. И если соглашаюсь, то внутренне для себя это комментирую. Мне иногда мои домашние говорят: «Чего ты так мало читаешь?». Хотя я много читаю. Я им отвечаю: вы вначале почитайте все эти сценарии, а потом поговорим о художественной литературе.
– Мы еще не видели фильма «Родина», но само название впечатляет. И в «Учителе» тоже нельзя обойтись без разговора о ней.
– С уходом советской власти с одной шестой части суши, со вступлением в новую общественно-экономическую формацию некоторые понятия подверглись коррекции. Люди начинают понимать, что жизнь не окружена границами государства. И Родина – не то место, где тебе выдают паспорт, а что-то другое. Для современного человека это понятие, наверное, не связано с выкриками из окопа «За Родину!». Мой герой – это человек, для которого родина – его заводы и рудники, его деньги. Попав в экстремальные обстоятельства (самая знаменитая болезнь под названием рак, потеря дочери), он понимает, что родина принимает для него очертания собственной дочери. Гоа, где мы снимали, – очень интересная земля, окутанная таинственным флером. Люди туда едут и за разным. Кто-то чистить карму, кто-то в поисках откровений. Ищут там учителя. Недаром туда устремились хиппи. Эта земля, как лакмусовая бумажка проявляет человека. Размышления Петра Буслова – очень зрелые и внятные. Эта работа вызывает у меня восхищение. Я люблю многие фильмы, в которых работал, но «Родина» занимает отдельное место.
– Вы такой смелый? Так безбоязненно принимаете на себя страшные обстоятельства роли?
– Да мне это по фигу, извините. Когда мы семь лет снимали «Вий», ваши коллеги только охали. Надо спокойно к этому относиться. Многое от нас зависит. Но не нам решать, что будет.
– Встречаясь с разными режиссерами на площадке, со всеми умеете ладить? Бывает так, что кто-то бесит, а никуда не денешься?
– Если бесит, я не работаю. Всегда знакомлюсь с людьми, прежде чем приступить к делу, навожу справки. Я ценю свое время.
– Чего кино не дает из того, чего бы хотелось?
– Кино – такое производство, которое не надо путать с театром, где всегда есть пища, болезнь с последующим выздоровление, если это хороший продукт. А кино нас выжимает и выжимает. Не знаю, как сделать так, чтобы заканчивая смену, обрести здоровье.
– Вы могли бы оказаться в свободном плаванье?
– Я – свободно живущий человек. Грех роптать на судьбу. В театре существую не по-хамски, но свободно. Если о чем-то спрошу, то, как правило, мне идут навстречу.
– Усталости от профессии нет?
– Пока нет. Я много чего умею. Но чего-то еще хочу попробовать и узнать. Наступило то счастливое время, когда и возможности появляются, и желание еще не умерло, и профессия практически освоена. Жаль, что оно не такое длинное, как хотелось бы.
– Вы уверены в себе?
– Глупо говорить, что ты – уверенный человек. Можно фанфоронить, цитировать строки Пушкина про сукиного сына, но артист – существо, не до конца уверенное в себе. Театр более благосклонен к нам. Аплодисменты, возгласы «браво», люди, ждущие тебя у входа – подтверждение того, что ты сделал сегодня. А так мы – люди сомневающиеся.
– Актерская профессия в какой-то степени губительна для мужчины? Все-таки в ней много женского, стремления нравиться.
– Как только хочешь нравиться, сразу можешь уходить из профессии. С таким желанием нашим делом заниматься не стоит. Ну, понравишься раз, другой, третий. Надо же что-то предъявлять людям. Пустомеля в дорогу не поведет.
– Но успех-то важен?
– Он нас освобождает, дает свободу в дальнейшей работе. Даже по людям видно, когда они – заслуженно успешные, краше становятся.
– И материальная свобода у актера есть?
– Заслуга новых времен в том, что практикующие актеры не бедствуют, не перебиваются с хлеба на воду. Наш труд нормально оплачивается.
