Сняв фильм «Душа шпиона» о тех, кто «трудную службу несет вдали от России, вдали от России», Владимир Бортко преподнес сюрприз года. Казалось бы, что тут особенного. Бортко — человек государственный. Тема беспроигрышна: сам президент у нас родом из разведки. Но фильм выдался не конъюнктурный и не манихейский, а хулиганистый, европейской выделки, играющий с архетипами жанра и наводящий на неожиданные выводы относительно экранной судьбы наших разведчиков
Начинается “Душа шпиона” в духе Джона Ле Карре, всегда пытавшегося разрешить неразрешимый философский вопрос разведки как вещи в себе. Предательство — ее кровь и плоть, но нет ничего горше для разведчиков, чем обнаружить в своих рядах “крота” — того, кто предает предателей. Речь о неприменимости к “зазеркалью” разведработы не моральных норм, но традиционной логики.
В общем, страшным выдался для СВР год 2011-й. “Сгорала” одна резидентура за другой. В марокканском аэропорту стрелок-невидимка всадил пулю в голову опытному нелегалу. Из Москвы исчез сотрудник центрального аппарата Ландер (Даниил Спиваковский). Собаку ценного лондонского агента — депутата парламента, казнокрада и идеалиста Генри (Малколм Макдауэлл) убил страшный человек в маске Гая Фокса. В “Центре” завелся “крот” — к гадалке не ходи. И полетели шифровки “от Курта — Тому”, нашему человеку в Лондоне. Родина и лично генерал Засухин (Федор Бондарчук) приказали “торговцу цветами” Алексу Уилки (Андрей Чернышев) любой ценой вычислить “крота”.
С таким разгоном действие должно мчаться по накатанной к финальной дуэли с разоблаченным предателем. Оперативные комбинации, игра в “веришь — не веришь”, проверки и подставы. Однако же, прежде чем завертится вся эта карусель, с экрана уже выстрелит фраза, в героические каноны не укладывающаяся. Нелегал, которого прикончат в Рабате, бросит Алексу при случайной встрече: “Мы работаем на тех, кто работает на них” — на тех, “кто разворовал Россию”. И Алекс не парирует: дескать, работаем не “на них”, а на Родину. Но то, что фильм делается все страньше и страньше, осознаешь, лишь когда московская жена Алекса — в целях конспирации он обзаводится еще и лондонской — в ходе вульгарной семейной ссоры отвечает ему страшным монологом из “Иметь и не иметь” Хемингуэя. “Любовь — это просто гнусная ложь. Любовь — это пилюли эргоапиола, потому что ты боялся иметь ребенка. <…> Любовь — это гнусность абортов, на которые ты меня посылал. Любовь — это мои искромсанные внутренности. <…> К черту любовь”.
Руку сценариста узнаешь безошибочно. Такое мог написать только “наш Ле Карре” (ударение на слове “наш”) — полковник Михаил Любимов, разведчик-расстрига, именно в силу своей “расстриженности” естественно сочетающий не афишируемый патриотизм с трезвым взглядом на, как писал Максимилиан Волошин, “бред разведок”.
Это, в общем-то, позор нашего кино, что оно до сих пор игнорировало Любимова. Но, с другой стороны, и советское, и российское кино почти игнорировало саму тему разведки.
Абсурд: как так “игнорировало”? Мало ли подвигов совершали экранные разведчики? Подвигов много. Но совершали они их — от Маши-Марты Глуховой-Ширке (“Секретная миссия”) и Алексея-Генриха Федотова-Эккерта (“Подвиг разведчика”) до Иоганна-Ивана Вайса-Белова (“Щит и меч”) и самого Макса-Максима фон Штирлица-Исаева — в годы войны. Шпионское кино было в СССР по преимуществу подвидом военного. Даже фильмы о нелегалах 1930-х, работавших в Италии и Германии — Льве Маневиче и Дмитрии Быстролетове,— появились лишь в начале 1970-х (“Земля, до востребования” Вениамина Дормана, 1972; “Человек в штатском” Василия Журавлева, 1973).
Агенты ЦРУ и МИ-6 вовсю шарились за железным занавесом, воруя секреты и спасая диссидентов, а наше кино не поступалось то ли целомудрием, то ли лицемерием. Лишь в 1968 году появился фильм о нелегале мирных времен — “Мертвый сезон” Саввы Кулиша. Но предваряли действие экивоки великого разведчика Абеля-Фишера: кое-где кое-когда нашим людям приходится нелегально действовать за границей. Да и не работал экранный Ладейников против стран НАТО, а разоблачал нацистского изувера Хасса. В считаных фильмах о современных нелегалах их работа представала продолжением Великой Отечественной. В “Канкане в Английском парке” (1984) Валерия Пидпалого герой внедрялся на радио “Свобода”, террариум недобитых бандеровцев. В тетралогии Вениамина Дормана о Резиденте — графе Тульеве — тоже хватало престарелых нацистов.
Лишь дважды “наши за кордоном” не довоевывали недовоеванное, а решали актуальные для безопасности страны задачи. Но в фильме Александра Файнциммера “Пятьдесят на пятьдесят” (1972) сюрреалистическая нелепость сюжета делала его похожим даже не на “Рассказы о майоре Пронине”, а на пародии на эти рассказы. “ТАСС уполномочен заявить” (1984) Владимира Фокина вышел на излете СССР, хотя сценаристу Юлиану Семенову всегда было позволено больше, чем его коллегам.
Изнывая от фактической запретности столь киногеничного материала, но не поступаясь принципами мирного сосуществования, сценаристы шли на наивную уловку. Разведработой совершенно случайно — так получилось — занимались сугубо мирные люди. Эпидемиолог Смоленцев (“Комитет 19-ти” Кулиша, 1971), психоневролог Лесников (“Вариант “Зомби”” Евгения Егорова, 1985), профессор Владимиров (“Жизнь и смерть Фердинанда Люса” Анатолия Бобровского, 1976), журналист-международник Русанов в “Человеке, который брал интервью” Юрия Марухина (1986) по сценарию еще одного “посвященного” — Ионы Андронова.
После 1991 года книги о разведчиках холодной войны выходят как с конвейера. Есть не только чем гордиться, но, главное, о чем снимать. Фильмы об Абеле, супругах Мукасей или невероятном Иосифе Григулевиче, сумевшем стать послом какой-никакой, но страны Коста-Рики, мирному сосуществованию уже не повредят. Однако же — пустыня. Ничего. Ни о ком. Даже о Рихарде Зорге.
Бортко не только отменно выступил в редчайшем в отечественном кино жанре. Он словно перескочил несколько его ступеней. И первым среди немногих, кто в этом жанре выступал, вложил в уста героев простую истину: “наша работа — это грязь”. Что бесспорно, как и то, что делать ее кому-то приходится, пока мир остается сумасшедшим домом под управлением сумасшедших.
