39-й Московский международный кинофестиваль прошел с 22 по 29 июня 2017 года. Председателем жюри основной программы кинофестиваля стал иранский режиссер и продюсер Реза Миркарими, кроме него в жюри вошли итальянская актриса Орнелла Мути, финский режиссер и продюсер Йорн Йохан Доннер, каталонский режиссер и сценарист Альберт Серра, российский сценарист, режиссер, актер Александр Адабашьян и советник по вопросам финансирования кино в фонде поддержки кинематографа Берлина и земли Бранденбург Бриггита Мантей.
Слева направо: Бриггита Мантей, Йорн Йохан Доннер, Орнелла Мути, Альберт Серра, Реза Миркарими. Фото Ирины Лебедевой
Призы 39-го Московского международного кинофестиваля.
ГЛАВНЫЙ ПРИЗ «ЗОЛОТОЙ ГЕОРГИЙ» «ХОХЛАТЫЙ ИБИС» / «Yuan Shang», режиссер Цяо Лян, Китай
СПЕЦИАЛЬНЫЙ ПРИЗ ЖЮРИ «СЕРЕБРЯНЫЙ ГЕОРГИЙ» «МЕШОК БЕЗ ДНА» / «The Bottomless Bag», режиссер Рустам Хамдамов, Россия
ПРИЗ «СЕРЕБРЯНЫЙ ГЕОРГИЙ» ЗА ЛУЧШУЮ РЕЖИССЕРСКУЮ РАБОТУ «ЖЁЛТАЯ ЖАРА», режиссер Фикрет Рейхан, Турция
ПРИЗ «СЕРЕБРЯНЫЙ ГЕОРГИЙ» ЗА ЛУЧШЕЕ ИСПОЛНЕНИЕ МУЖСКОЙ РОЛИ СОН ХЁНЧУ ( «ОБЫЧНЫЙ ЧЕЛОВЕК» / «Botongsaram»), Республика Корея
ПРИЗ «СЕРЕБРЯНЫЙ ГЕОРГИЙ» ЗА ЛУЧШЕЕ ИСПОЛНЕНИЕ ЖЕНСКОЙ РОЛИ ВЕРЕНА АЛЬТЕНБЕРГЕР («ЛУЧШИЙ ИЗ МИРОВ» / «Die beste aller Welten»), Германия / Австрия
ПРИЗ «СЕРЕБРЯНЫЙ ГЕОРГИЙ» ЗА ЛУЧШИЙ ФИЛЬМ ДОКУМЕНТАЛЬНОГО КОНКУРСА «ОПЕРА» / «L’OPÉRA», режиссер ЖАН-СТЕФАН БРОН/ Франция, Швейцария
ПРИЗ ЗА ЛУЧШИЙ КОРОТКОМЕТРАЖНЫЙ ФИЛЬМ «СКОРАЯ ПОМОЩЬ» / «AMBULANSE», режиссер Себастиан Торнгрен Вартин/Норвегия
ПРИЗ ЗА ВКЛАД В МИРОВОЙ КИНЕМАТОГРАФ ФРАНКО НЕРО (Италия)
СПЕЦИАЛЬНЫЙ ПРИЗ “ЗА ПОКОРЕНИЕ ВЕРШИН АКТЕРСКОГО МАСТЕРСТВА И ВЕРНОСТЬ ПРИНЦИПАМ ШКОЛЫ К.С. СТАНИСЛАВСКОГО” МИКЕЛЕ ПЛАЧИДО (Италия)
О своих впечатлениях о 39-ом Московском международном кинофестивале рассказывает Юрий Жуковский, член Гильдии киноведов и кинокритиков России.
Закончился очередной Московский имперский провинциальный фестиваль. Приходилось читать множество рассуждений о том, как сделать его немножко Берлинским, Венецианским, Каннским и Торонтским. Поразительна слепота рассуждателей. Характер фестиваля определяется глубинным и текущим состоянием империи. Это имперский фестиваль, точно отражающий национальный характер. Он любит помпезность, статистику, количество, его расписание подобно сталкивающимся поездам, где стрелочники выполняют указания тех, кому абсолютно всё равно, случатся ли накладки у перебегающих из зала в зал холопов. Показы безнадёжно опаздывают, но их много, в зависимости от колебания курсов санкций. Странно ждать от Московского царства суверенной демократии принципиально другого фестиваля. Барское освоение бюджетов, отсутствие дискуссии, мертвечина поминутно расписанных ритуалов пресс-конференций, советские лица и повадки обслуживающего персонала, с незабвенным «вас много, а мы одни», неизменное пересечение фильмов, маленькие специально отведённые загоны для любителей арт-хауса, куда не пускают второсортную на взгляд охранников прессу, – где вы видели что-то принципиально другое? В театре? Это – Россия. Намеренно маленькие залы создают иллюзию большого количества киноманов, которые, по замыслу, должны давить друг друга, а охрана наслаждаться мгновениями вершения судеб допущенных к лимитированной халяве.
На этот раз были новшества. На открытие и закрытие не аккредитовывали корреспондентов, только фотографов и операторов, никакой трансляции церемонии закрытия в кинотеатре «Октябрь» не было, равно как и досок, где фиксировались текущие рейтинги картин, на пиве и пирожках креативно сэкономили, опоздавших не пускали, мотивируя взаимоисключающе – то они держат места для купивших билеты, но опоздавших, то опоздавшими считают всех, кто опоздал, включая купивших билеты и тех, кто не опоздал, но относится ко второсортной прессе. Около разных залов трактовки правил отличались значительно. Пресса, по мысли организаторов, нужна для фиксации проходящих по дорожке тщеславия на самой дорожке и в фойе, в зал ей нельзя, не все допущены к пиршествам духа – индийскому эпосу и песне на стихи женщины в зелёном платье. А Орнелла Мути нужна для объятий с Никитой Михалковым, с уловленным фотографами сладострастием, держащим в руках вожделенную поколенческую мечту, итальянскую бабушку.
В этом году много говорят о деградации фестиваля, о прогрессирующем провинциализме. Но фестиваль деградировал не больше, чем суверенная московская империя со сталкивающимися поездами идеологий, барством дворцов, нищетой хижин, крымско-донбасско-сирийским угаром и утилизацией излишков бомб.
Фестиваль тоже качественно утилизировал всё, что мог, в отдельных наградах став посмешищем. Но дна не бывает. Есть много ещё в мире фильмов класса «Б», не замеченных никем, кроме Москвы, которые опишет допущенная до суверенно-международных закромов пресса класса «А», всё более сервильная по мере допущенности.
Фестиваль стал проявлением настолько глубинных черт национального характера, что никакая наносная пыль английских субтитров (они периодически исчезали – и картины запускали сначала, не щадя времени смотрящих) и неожиданно разговорившихся на пресс-конференциях зарубежных режиссёров, проявляющих неуважение к регламенту и отрепетированности пресс-спектакля, – их изменению не грозит.
Вопрос «Что смотреть?» стал для фестиваля сакраментальным. В Основной конкурс с миру по нитке наскребли традиционно реалистические истории, балансирующие между категориями «А» и «Б»; Пётр Шепотинник в своей программе «8 ½ фильмов» представил картины, определяющие актуальные тренды развития кинематографической мысли, – как отмеченные наградами топ-фестивалей в Венеции или Каннах, так и побывавшие там вне конкурса, собравшие множество более локальных наград. Создатель программы всегда подчёркивает, что он, не ограничиваясь арт-хаусом, отбирает фильмы, идущие в фарватере ключевых тенденций, по мере возможности их получения для Московского фестиваля.
Андрей Плахов представил программу «Эйфория окраины», дающую представление о лучших фильмах Восточной Европы и Финляндии. Картины производства европейских «окраин» тоже щедро отмечены разнообразными наградами лучших из лучших, национальных и иных фестивалей. Делались они в совместном производстве с Германией, Францией, Россией, Швецией, Грецией.
Интересным выдался конкурс документальный. Сегодня распространена точка зрения, что мир устал от игрового кино, что мир хочет реальных историй про реальных людей, близких и дальних, понятных и не очень, но настоящих, без актёрства.
Вопрос «Что смотреть?» и на этот раз обрёл осязаемые контуры, несмотря на то, что «смотреть нечего». Смотреть нужно свежее, самобытное, награждённое профессионалами, при всей спорности их выбора: отмеченное поиском смыслов, формы, эксперимента, фантасмагории, смешения элементов такой прозрачной, на первый взгляд, реальности, чистого искусства, – и то, что реально посмотреть физически, объяв объятное. Смотреть всё могучее, впечатляющее магией кинематографической силы и/или задевающее личное, пережитое, выстраданное. И всегда жаль, что, возможно, за стеной соседнего зала идёт лучшая картина в твоей жизни, но как узнать её, как не пройти мимо?
Фильмы разных жанров несводимы к чему-то одному, их нужно оценивать по разным критериям. Но фестивальная жизнь – это смешение разных программ, случайных рекомендаций, услышанных реплик, советов уважаемых критиков. Тем не менее, в кино вполне могут существовать рейтинги, как в спорте, – универсальные и жёсткие. Фестивальные жюри создают иерархию, рейтинги, статусы и маргинальность, создают индивидуальные судьбы участников мирового кинопотока.
Лучшее, что дал мне фестиваль, выглядит так (первая пятёрка):
1. «О теле и душе» Программа «Эйфория окраины». Венгрия, 2017. Режиссёр – Ильдико Эньеди.
2. «След Зверя» Программа «Эйфория окраины». Польша, Германия, Чехия, Швеция, Словакия, 2017. Режиссёр – Агнешка Холланд.
3. «Последний вальс» Конкурс документального кино. Россия, 2017. Режиссёр – Юлия Бобкова.
4. «Опера» Конкурс документального кино. Франция, 2017. Режиссёр – Жан-Стефан Брон.
5. «Симфония для Аны» Конкурс. Аргентина, 2017. Режиссёр – Эрнесто Ардито, Вирна Молина.
То, что Верена Альтенбергер (фильм «Лучший из миров») получит приз за лучшую женскую роль, я сказал в зале одному известному прокатчику сразу после просмотра, в начале фестиваля. И она его получила.
Фестиваль запомнился. И награждённым призом «За лучшую режиссуру» набором последовательных реалистических сцен в турецком фильме «Жёлтая жара», и свежими фестивальными европейскими премьерами. Наивная живопись изображения в дебютной картине Фикрета Рейхана и бег главного героя по замкнутому кругу (как в картине «Прохиндиада, или Бег на месте»), но замкнуто-печально, без юмора и иронии, могли получить приз «За лучшую режиссуру» разве только из необходимости отметить именно турецкую «социальную драму», хотя в картине нет ни особой социальности, ни драмы.
Фестиваль дал множество разрозненных киновпечатлений.
Были здесь и добротный, реалистичный, ничем не задевший Вайда (фильм «Послеобразы» – последнее, что успел сделать режиссёр); и японская история о чувствах к умершему любимому, которые время неспособно убить, невзирая на инстинктивную потребность в витальности бытия (фильм «Апрельский сон длиной в три года»); и горячая саунно-зимняя финская история о неутолимой потребности в сексе, порождённой скукой и снегом, рвущейся за пределы семейных устоев, важных в своей обязательности для имитации преданности (фильм «Звездачи»); и кустарно-самодеятельный рассказ испанского мальчика-мажора, в самозанятости после краха коррумпированного папашки-министра занимающегося самосъёмкой (фильм «Селфи»); и величественная сага, основанная на каноническом древнеиндийском эпосе, заставляющая верить, что были люди в Индии в то время, не то, что нынешние народы племени гаджетов (фильм «Бахубали. Завершение»); и история о румынском хомо советикус – человеке, подобно воде, обретающем форму любого сосуда, воплощённой беспринципной хитрости, берущей своё при любых обстоятельствах, благодаря усталому мудрому знанию тайных пружин жизни (фильм «Посредник»); и реалистическая сага об инцестуальной любви, пробивающейся невозможной ныне нежностью сквозь звериность мира, через животные попытки инстинктивного нахождения партнёров (фильм «Незаконные»); и печальная болгарская комедия об алчности и отшельничестве, не готовом жить в таком привычном, светском, обаятельном, незаметном обмане, которым пронизано всё общепринято-правильное (фильм «Слава»); и яростное, слаженное сражение со СПИДом и смертью, обретающее то братство, командный дух, которые даёт только гибельный восторг прощания с миром (фильм «120 ударов в минуту»); и проявленный гениальный нон-конформизм Годара, ежедневный индивидуальный бунт против быта и традиционного бытия (фильм «Молодой Годар»); и фресковая чёрно-белая точность рисунка мизансцен в якобы криминальной драме режиссёра Лав Диаса (фильм «Женщина, которая ушла»); и традиционная, крепкая, каноническая «документалка» о Джулиане Ассанже (фильм «Риск»).
«О теле и душе» / Testről és Lélekről. Венгрия, 2017. Режиссёр – Ильдико Эньеди/Ildikó Enyedi
Программа «Эйфория окраины»
«Золотой медведь» Берлинского кинофестиваля 2017 года
Приз Фипресси на Берлинском кинофестивале 2017 года
Приз экуменического жюри на Берлинском кинофестивале 2017 года
Удивительная по тонкому психологизму история, о двух людях, предназначенных друг другу неотвратимо, через сны и явь. При всей внешней простоте картины, ассоциирующейся с кино времён социализма, эта странная история о необычных отношениях обычных людей незаметно погружает в психологические глубины, в которых их тропинка друг к другу оказывается единственно верной, погружает через юмор, чудаковатость главной героини, но убедительно и достоверно. Олени их синхронных снов чутко реагируют друг на друга и настороженно – на мир, полный опасностей. Как достигает режиссёр буквально вкусовых ощущений от кино как искусства, оставляя наслаждение от художественной силы и могучее послевкусие, – остаётся загадкой. Игра актёров неброска, история минималистична, довольно замкнута. Ткань мизансцен картины выстроена точно и прочно, партитура состояний исполнена безукоризненно.
Главным героям ничего особо от жизни не нужно, они непритязательны. Он не знает, что ему нужна она. Она точно знает, что ей нужен именно он. Он соглашается попробовать, немолодой человек, с тонким знанием работы мясокомбината, философ при узаконенном серийном, конвейерном убийстве животных, с летящими под гильотиной рогатыми головами, застывшими от мгновенного ужаса смерти. Но олени снов работников мясокомбината Марии (Александра Борбей) и Эндре (Гиза Моршани) неуязвимы. Эти головы отрубить нельзя, пока живы люди. Психолог мясокомбината не верит, что такое бывает. Но настоящая любовь таится в стройной логике необычного, которой Эндре, старый финансовый директор скотобойни, готов уступить.
«След Зверя»/ Pokot. Польша, Германия, Чехия, Швеция, Словакия, 2017. Режиссёр – Агнешка Холланд/ Agnieszka Holland
Программа «Эйфория окраины»
Премия Альфреда Бауэра на Берлинском кинофестивале 2017 года
Номинация на Приз «Золотой медведь» Берлинского кинофестиваля 2017 года
Картина о разудалой возможности ликвидации эксцентричной пенсионеркой (в духе Киры Муратовой) мирового зла и местечковой коррупции. Всё происходит легко и весело, странная пожилая женщина, называющая себя, вместо имени, «Душейко» (Агнешка Мандат), лесная отшельница, любит животных так, как мало кому дано. Она подобна лесной фее – защитнице животных, неукротимому духу – дамоклову мечу браконьеров, шкуродёров и прочей нечисти. В фильме Агнешки Холланд всё реально и всё фантасмагорично, за внешней канвой происходящего кроется сосуществование и непримиримость разных миров, один из которых крушит остальные. Где-то в лесу, на границе Польши и Чехии, на окраине мира, живут колоритные люди, пока им позволяют жить. Душейко не понимает никто, кроме свалившегося с небес безумного профессора – родственной души, появившейся и исчезнувшей. Маскировка под комедийно-пародийный детектив позволяет картине говорить о крайне важном легко, играючи, как в балаганном театре, чтобы люди видели себя смешными. За их добропорядочностью таятся энергии, поставившие мир на грань экологической катастрофы. Органичная эксцентрика персонажей подчёркивает очевидные, простые истины, о которых люди забыли, за что несут неизбежное наказание, до полной гибели, всерьёз, где за клоунскими масками таятся демоны, беспощадные в своей мести незваным гостям в тех мирах, где их не ждут. Вселенский баланс требует жертв, кинематографический баланс – высокого мастерства, которое плещется уверенными волнами в режиссёрском почерке Агнешки Холланд. Это кино именно Восточной Европы – с отпечатком социалистического менталитета, с узнаваемостью характеров и ситуаций, это именно польский лес на границе с Чехией. Это кино универсально, с символичностью персонажей и характеров, это именно условный земной лес, где-то на границе с иными мирами. Это трагикомичное последнее предупреждение миру о том, что дальше так жить нельзя. Возмездие неизбежно. Оно всепроникающе и неуловимо для полиции, оно ждёт каждого палача животных, насекомых, растений, утративших обратную гуманную связь с человеком, взывающих к помощи, в состоянии жёсткого дедлайна, который давно прошёл.
«Последний вальс» / The Last Waltz. Россия, 2017. Режиссёр – Юлия Бобкова/Yulia Bobkova. Дебют
Конкурс документального кино
Настоящим открытием фестиваля стала дебютная картина Юлии Бобковой. Прощальный монолог композитора Олега Каравайчука, непостижимого в музыкальном таинстве, тончайшего, странного, человека-затворника, всю жизнь прожившего в посёлке Комарово, ушедшего в 88 лет. Фильм – неразрывное переплетение документа человеческого говорения, жизни духа перед незаметной камерой, метафоричной изобразительной визуальности. По глубокому соответствию происходящего в кадре смысловой напряжённости и изяществу того, о чём рассказывает Каравайчук, эта документальная картина даст фору многим картинам игровым. Фильм полон энергиями Каравайчука, увиденными им в воображении и уловленными в небесном строе мира, вагнеровскими энергиями, сметающими с Комарово мирскую грязь и зло. Камера бережно сохраняет гениальные наблюдения и музыкальные вихри, живущие в голове хрупкого чудака, былинки под ветрами чуждого ему времени. Культовый затворник, не знавший слова «культовый», модный композитор, имеющий своих стойких поклонников, для которых он – «икона стиля», как водится в России, умер в нищете. Поразительно запустение его дачного комаровского дома, растоптанного слепка сгинувшей под космическими вихрями Атлантиды, когда деревья были большими, а композиторы – великими, жившими рядом, мерявшими напряжёнными шагами тропинки Музыки. В картине Юлии Бобковой Олег Каравайчук доиграл, договорил, домыслил, оставил на плёнке. Конечно, он не всё успел сказать, тем более важно, что целым фильмом зафиксированы его прощальные мысли, акупунктура болевых точек духа, смиренного и непокорённого. Осталось сохранить архивы, насколько это возможно, но это уже другая история.
В документальном конкурсе на фестивале победил добротный, качественный, с погружением в персонажей, сделанный по классическим канонам, фильм «Опера». Но картина «Последний вальс» по степени погружения в героя, по бережности донесения его хрупкой истины, по совместному с героем проживанию происходящего, заметно «Оперу» превосходит. А для «экспорта», «конвертации» ей недостаёт именно крепкой «сделанности» по классическим канонам зрительского документального кино.
«Опера»/L’Opéra. Франция, Швейцария, 2017. Режиссёр – Жан-Стефан Брон/ Jean-Stéphane Bron
Конкурс документального кино
Приз «Серебряный Святой Георгий» 39-го Московского международного кинофестиваля
Очень точная, расписанная как по нотам, картина, показывающая парижский театр «Опера Бастилии» изнутри, как единый живой организм, его ритм, дыхание, взаимозависимость вокалистов, танцоров, обслуживающего персонала, директора. Жрецы оперного культа жертвенно служат искусству, наслаждаются славой, открывают новых звёзд, ссорятся, мирятся, бастуют. Театр как экономический организм зависит от внешнего мира, от состояния экономики, проводит тонкую ценовую билетную политику. Директор – Стефан Лисснер, пришёл проводить в театре реформу, и он уверенно это делает, властно, с пониманием всех производственных тонкостей. Долгое наблюдение за персонажами, вживание в труппу позволили режиссёру снять такие моменты искренности героев фильма (порою переданные только мимикой), которые практически невозможно сыграть лучшим актёрам. Это дало трогательные, но драматургически точные психологические попадания в образы, на узелках которых держатся сюжетные нити. Удивительна атмосфера «Оперы Бастилии». Молодой русский певец Михаил Тимошенко – уроженец деревеньки Камейкино, что в Оренбуржье, приехал в Париж, не зная французского – он говорил только по-немецки. Театр принял его как родного, доброжелательно, корректно, с восхищением. Его отобрали для «Оперы Бастилии» по голосу, а голос у Михаила – объёмная лестница в небеса, создающая несколько измерений для восприятия вокальной мелодики. Он разучил свои партии, на ходу осваивая французский и объясняя мэтрам, где находится Оренбург. Его судьба – свидетельство возможности чуда. И он – органичная часть театра, – и артисты с впечатляющим бэкграундом, лауреаты премий, наград, вынужденные снова и снова доказывать свою состоятельность для того или иного спектакля, прочтения этого спектакля.
«Опера» – масштабный, точно рассчитанный фильм, знающий, чем взять зрителя, профессионально выстраивая заранее программируемое воздействие, размашистая история с тонкой оркестровкой, ищущая хорошего проката.
«Симфония для Аны»/ Sinfonia para Ana. Аргентина, 2017. Режиссёр – Эрнесто Ардито/ Ernesto Ardito, Вирна Молина/ Virna Molina. Дебют
Основной конкурс
Приз жюри российской кинокритики за лучший фильм 39-го Московского международного кинофестиваля
Психологическая драма о предательстве, будничном, незаметном, как и происходящие с человеком изменения, осознаваемые годы и годы спустя. Ментально близкая российскому зрителю картина: левая девочка любит правого мальчика не её круга, идеология противоречит любви, мотивы сталкиваются, стремясь к взаимоуничтожению, а девочке – пятнадцать лет. Действие происходит в семидесятые, с аутентичностью эпохи, аутентичностью зернистости изображения плёнке, прошлому, ушедшим идеям, ценностям, не прошедшим испытания временем и человечностью, прорастающей сквозь конструктивную заданность идей. Картина полна печали, экзистенциальной печали по ушедшему, сиюминутному и грядущему, по миру, пережившему аресты, убийства и романтизм идеологии. Режиссёрам-дебютантам удалось передать и духовные поиски юной Аны, и её первый опыт любви, и жизнь после. Они словно вселились, совместно с актёрами, в персонажей, вглядываясь в мир из их тел, глядя их глазами. И в этом чувствовалась крепкая литературная основа (картина «Симфония для Аны» – экранизация одноимённого романа Габи Мейк). Ближайший духовный родственник аргентинского фильма – картина Этторе Скола «Мы так любили друг друга» (1974). И дебют оказался достойным памяти классика мирового кино.
«Лучший из миров»/Die beste aller Welten. Германия, Австрия, 2017. Режиссёр – Адриан Гойгингер/ Adrian Goiginger. Дебют
Основной конкурс
Приз за лучшее исполнение женской роли – Верена Альтенбергер – 39-го Московского международного кинофестиваля
Номинация на Приз «Лучший дебют» Берлинского кинофестиваля 2017 года
Наркоманская сага о мудрости и уязвимости раннего взросления. Фильм – обнажённый нерв, очень личный для режисера, основанный на подлинной истории его детства. Группа друзей мамы семилетнего Адриана и она сама – наркоманы, люди, для которых мир – слишком тяжёлая и неповоротливая конструкция, справиться с которой они не в состоянии. Хельга яростно сражается со своей зависимостью, цепляясь за нормальную жизнь, от неё ускользающую. У неё есть мощный стимул – сын Адриан, у неё есть главное – чистая, нежная, устойчивая, не рвущаяся, как её сознание после дозы героина, взаимная любовь с сыном. Эта любовь подверглась тяжкому испытанию – Хельге нужно было лечиться в реабилитационном центре, и Адриан отправился в детский дом. Но их любовь подлежит восстановлению.
Фильм снят в духе картины «9 песен» Майкла Уинтерботтома, условно говоря, в жанре «Секс, драгз и рок-н-ролл», где главным действующим лицом является нерв, вобравший отчаяние, эйфорию и жёсткое столкновение с реальностью. Несмотря на суровые нравы друзей Хельги, способных нанести раны себе и людям, они не знают, как жить, они беспомощны, становясь жестокими и изобретательными лишь в борьбе за дозу. Хельга (Верена Альтенбергер) пребывает в рок-н-ролльно-героинно-безбашенном состоянии постоянно (исключая полные отключения), превращаясь в сомнамбулу, в растение. Воплощение такого состояния на экране достойно награды за лучшую женскую роль, каковую она в Москве и получила. Блестяще сыграл и Джереми Миликер (Адриан) – самый спокойный, взрослый и мудрый в этой развесёлой компании. Режиссёр Адриан Гойгингер скрупулёзно вглядывается в своё детство, пытаясь придать черты нормальности быта компании мамы, увидеть их попытки быть добропорядочными обывателями, но это кажется привнесённым его взрослостью, отстранённостью через годы, кроме чувства к матери. Путешествие в детство, со сценарными условностями и передержками, возникшими именно из-за педантичного документализма, бережности обращения с материалом, оказалось убедительным и впечатляющим.
«Смерть Людовика XIV»/La mort de Louis XIV. Франция, Испания, Португалия, 2016. Режиссёр – Альберт Серра/Albert Serra (член жюри основного конкурса 39-го ММКФ)
Программа «8 ½ фильмов»
Премия «За лучший зарубежный фильм» Иерусалимского кинофестиваля – 2016
Премия Гауди – 2017, Премия Ферос – 2017, Премия Люмьер – 2017
Премия Жана Виго – 2016
Номинация на «Лучший зарубежный фильм» на Мюнхенском кинофестивале – 2016
Номинация на Премию Феникс – 2016
Множество других наград и номинаций
Абсолютно минималистичная картина, сделанная в темпе ежедневной болезни лежачего больного, плавная, медленная, педантичная, скрупулёзная, почти документальная. В кадре почти ничего не происходит, кроме медленного умирания великого короля, с физиологическими подробностями. Мизансцены выстроены с математически выверенным расположением деталей, кадр имитирует произведения живописи, но именно имитирует, а не создаёт. «Таз, кувшин, вода» Тарковского… Всё на месте, но несёт функцию реконструированной исторической декорации, фоновой и бездушной. Словно опасаясь обвинений в исторической недостоверности, режиссёр просто следит за умиранием Короля-Солнца как физиологическим процессом. На пресс-конференции он говорил о достоверности интерьеров замка, где снималась картина. Был замок ещё достовернее, но дороже.
Громкая слава и могущество Людовика остались где-то далеко за пределами замка умирания, лёгким облачком, тишиной, которую придворные не смеют спугнуть. Людовик на смертном одре – это просто тело и обожествляемая челядью голова, всё чаще забывающаяся сном и утрачивающая связь не только с властью, но и с реальностью. Таким же сонным, отчуждённым, передающим тишину послевкусия от былого могущества, является и фильм Альберта Серра. Это псевдодокументальный фильм с осторожными художественными вкраплениями; реплики персонажей робки, тихи, летучи, они словно боятся потревожить пыль веков, мистическую силу истории. Всего боятся, как бесшумные музейные работники. И даже если в исторических документах всё прописано именно так, персонажи картины всё равно слишком осторожны. Сколько не вглядывайся в гниющее тело, до боли в глазах и линзах камер, а величия не разглядишь. И документальной достоверности не достигнешь, ибо многое ушло безвозвратно.
Альберт Серра снял осторожную кинофреску, с медленно движущимися куклами из времён одного из пиков расцвета Франции. Соответствие париков и подносов музейным аналогам пусть изучают историки и те, для кого в кино важнее всего соответствие деталей эпохе. В картине «Смерть Людовика XIV» нет ни эпохи, ни истории, есть смерть, как и сказано в названии. Покойся с миром, оживлённый Людовик.
«Послеобразы»/Powidoki. Польша, 2016. Режиссёр – Анджей Вайда/Andrzej Wajda (последний фильм)
Программа «Эйфория окраины»
Специальный приз жюри Фестиваля польского кино (Гдыня) – 2016
Номинация на Приз «Золотая лягушка» Фестиваля кинооператоров Camerimage (Польша) – 2016
Номинация на Приз конкурса фильмов стран Центральной и Восточной Европы памяти Джорджа Ганда на Кливлендском международном кинофестивале – 2017
Номинация в конкурсе игровых фильмов на кинофестивале в Монтклере – 2017
Номинация на Golden Space Needle Award (лучший актёр) на международном кинофестивале в Сиэтле
Свой прощальный фильм Анджей Вайда снял о художнике-авангардисте Владиславе Стржеминском. Картина пронизана образами, стереотипами, клише, которыми обычно передаётся удушливая атмосфера социализма. Эти узнаваемые, осязаемые образы нужно было зафиксировать, чтобы запомнили их такими, чтобы помнили. Они уже воспринимаются как реликты, мир задаёт себе совсем другие вопросы; лобовое столкновение с уничтожающей художника за другую эстетику беспощадной государственной машиной уже почти не случается; персонажи кажутся людьми из исчезнувшей Атлантиды, исключая их библейскую ипостась, не подверженную тлену, с вечными категориями преданности и предательства, добра и зла. От этого история физического уничтожения художника путём отлучения от источников существования вежливым спецслужбистом, образованным, льстивым, не становится менее страшной, но всё это уже было, в очередной раз уже не так страшно. Режиссёр в байопике художника в очередной раз показывает тотальную силу уничтожения социалистическим реализмом всего живого в искусстве, а циничными реалистами в погонах – всего живого, но это уже – добротная история, не поражающая чем-то новым. Невозможно судить человека, прожившего девяносто лет, ушедшего в прошлом году, за приверженность темам, составлявшим сквозную нить его размышлений о мире и человеке. Тем не менее, история Владислава Стржеминского актуальна, хотя и взывает к нам из другой эпохи. Заложенные социалистическими товарищами основы тоталитарного макрокосма дают свои всходы. Человек снова ищет социализм, а находит суму, тюрьму, лишение средств к существованию, гибель. И ничему не учится. Вайда создал эпическое повествование, построенное по проверенным временем канонам. Инвалид-харизматик Стржеминский, основатель Школы изящных искусств в Лодзи, аскетичный рыцарь революции, разочаровавшийся в ней, до дня последнего донца продолжает бескомпромиссно сражаться с системой, созданной революцией. Она его и убила.
В своём кинопрощании Анджей Вайда, классик мирового кинематографа, завещает не верить, не бояться, не просить, сражаться до конца. Умирать стоя, не опускаться на колени перед вежливостью холодной головы и беспощадного сердца. В прощании Вайды есть прежняя сила, есть надежда на то, что выстраданный опыт не исчезает, что он нужен новым людям для новой борьбы. Добротная актёрская работа Богуслава Линды оставляет в памяти убедительный образ Владислава Стржеминского – художника и героя, жертвы забытых актуальных времён.
Якуб Вайда, отец Анджея, был расстрелян в Катыни, оставив сыну оплаченный счёт за социализм.
А киномир уже живёт без Вайды, новые режиссёры получают престижные награды, ищут новые формы, новые смыслы, образы, послеобразы, возникающие после напряжённого всматривания в великое.
Но память нельзя убить, фильмы нельзя стереть, плёнки, как и рукописи, не горят.
«Фильм без названия» / Untitled. Австрия, 2016. Режиссёр – Михаэль Главоггер/Michael Glawogger, Моника Вилли/Monika Willi
Свободная мысль. Программа документального кино
И прибавлю я к своим восьми фильмам «половину» фильма – уникальное произведение под названием «Фильм без названия». Эта документальная картина – убедительное опровержение того, что для кинематографического произведения обязательна жёсткая драматургическая конструкция, идеальная, совершенная, по возможности, ладно скроенная, крепко сшитая. Мир дышит, как хочет. Михаэль Главоггер снимал без плана, сценария, концепции, снимал вольно, подсматривая за дыханием мира. И черновик, «исходник» оказался не хуже чистовика. «Я хочу нарисовать такую картину мира, которая может получиться, только если не ограничиваться какой-либо темой, не высказывать суждений, двигаться без цели. Двигаться в неопределённом направлении, руководствуясь лишь своей интуицией и любознательностью», – говорил режиссёр. И внезапная смерть нашла его. Моника Вилли смонтировала фильм из материалов, снятых Главоггером на Балканах, в Италии, Северо-Западной и Западной Африке. Но и смонтированный фильм выглядит как черновик, в традиционном представлении о кино. В нём видны контрапункты, на которых можно было бы выстроить сюжет, но случайные впечатления от мира, где персонажи – не актёры, не знаменитости, не играют, не заботятся о камере, настолько ярки, неповторимы, визуально живописны и летучи, как пойманные камерой бабочки, что совершенно не нуждаются в сюжете. Сюжет стал бы антисюжетом для этого кино. И закадровый дневниковый комментарий режиссёра ничего в этом смысле не меняет. Мир прекрасен, мимолётные мгновения его существования во времени не зависят от африканской нищеты или балканского политического напряжения. Красота повсюду – в воздухе, в морских брызгах, в хижинах, дворцах, в улыбках и выражениях лиц, существующих отдельно от непосредственных впечатлений бытия. Камера служит сетью, ловящей бесконечный поток красоты, насколько хватает скромных сил у её технически ограниченных глаз. Странного человека с камерой арестовывает африканская полиция, для депортации, он меняет отели, он приучает снимаемых забывать о нём, игнорировать камеру, он терпеливо, как охотник, как фотоохотник, выслеживает и ждёт свою прекрасную мимолётную добычу. Грязь, мусор и боль мира, растворённые в вечности, кажутся неотъёмлемой, ничему не вредящей частью «состава крови» мира. Волшебство – именно в мимолётности. Африканцы живут своей тяжёлой жизнью, выражения лиц длятся доли секунды, но они несут в себе сверхценную визуальную информацию, как напоминание об ослепительной красоте бытия, явленной в промельках, на мгновения. Это Вселенная Теренса Малика, без концептуальности Теренса Малика. Но именно там, в этих улыбках и выражении глаз таится нечто неразгаданное, чем мир заставляет примириться с собой, лишний раз напоминая, что кино – это «картинка», что россыпями картинок Бог напоминает о совершенстве, спрятанном от повседневности, требующем сверхусилий. Михаэль Главоггер уловил эту сакральную тайну, пытаясь её разгадать.
Миру не нужен сюжет, мир живёт прекрасно и бессюжетно.
Тридцать девятый Московский международный кинофестиваль, ломая сюжет экзистенциальным, непроходящим хаосом технических, организационных накладок, состоялся. Он свернул свои красные дорожки, отбурлил спорами, гласом страждущих киноманов, которые выловили своими сетями всё, что смогли. Здесь были премьеры и классика, средний уровень и посредственность. Сменив организаторов, фестиваль, балансируя на тонкой грани между «А» и «Б», разворачивает дорожку для грядущего следующего фестивального лета, сорокового по счёту, юбилейного.
Фото открытия фестиваля – Ирина Лебедева.
Кадры из кинофильмов – официальныe пресс-релизы ММКФ-39
