На экранах “Афера по-английски” Адама Смита. В прокат вышел фильм Адама Смита “Афера по-английски” (Trespass Against Us). МИХАИЛ ТРОФИМЕНКОВ счел, что только обладатель загадочной англо-ирландской души способен постичь смысл неприятной истории о потомственных гопниках. Для русского проката, видно, долго подыскивали как можно более неуместное название. Люди, с грохотом вламывающиеся с целью ограбления в загородные особняки,— кто угодно, но только не аферисты.
Впрочем, квалифицированный диагност требуется даже Чаду, как бы тянущемуся к нормальности: детей в школу отдал, жену (Линдси Маршал) кормит байками о том, как они начнут жизнь сначала. Когда он по дороге с места преступления забегает купить сигарет, не сняв балаклаву, теряешься в поисках ответа на вопрос, наглый ли он красавчик или попросту идиот.
В принципе это хорошо, когда в кои-то веки воровскую среду на экране представляют не обаятельные убивцы и жулики, а такие неандертальцы. Воровская романтика киногенична, но лжива и социально опасна. В свое время в СССР сенсацией стали “Грачи” (Константин Ершов, 1982), развеявшие эту романтику тоже на примере семейной банды. Гипнотическая власть вора-отца над сыном, которого он губит, тоже реальная проблема, которой посвящены неплохие фильмы.
Но сдается, что в хорошее воровское общество Колби не пустили бы не только за непрофессионализм. “Законник” должен пользоваться авторитетом. Тому, что Колби внушает уважение кому-либо, кроме своих чад и домочадцев, никаких свидетельств нет. Зато уж родных он держит конкретно в страхе божьем.
“Божьем” — это не метафора, на что недвусмысленно указывает оригинальное название фильма (цитата из “Отче наш”, переводящаяся как “должникам нашим”). Колби верует, как только может веровать дикий ирландец. Но “оставлять долги” герои не склонны. Они считают, что весь мир им должен, и авторы фильма с ними согласны. В финальном разговоре Чада с сыном Фассбендер включает неподдельный пафос: дескать, сынок, власти никогда не победят нас. Стилизуя финал под “Буча Кэссиди и Санденса Кида” или “Тельму и Луизу”, Смит окружает Чада романтическим ореолом, тем более отвратительным, что ковбои-разбойники и стреляющие феминистки отвечали только за себя, а Чад увлекает в пропасть крошку-сына.
В общем, перед нами очередные жертвы общества. Да, представители закона ведут себя с ними не по-джентльменски — а как еще им себя вести? Можно, скорее, подивиться крепости полицейских нервов: лишь однажды Чад схлопочет, да и то скорее символически.
Узнав, что таксист, соглашающийся обслуживать героев, родом из Ирака, Чад радостно восклицает: “Значит, ты меня понимаешь!”. Когда в ход идет Ирак, с этим не поспоришь. Иракская война, конечно, все спишет: даже скотство англо-ирландских люмпенов.
