Посмотрел фильм “Джокер”. Фильм основан на вторичной, третичной, банальной идее. Всё это уже было. От «Безумного города» Коста-Гавраса до «Острова проклятых» Скорсезе. Фильм – простое объяснение сложных вещей, скользящий по поверхности безумия, говоря языком клише о противостоянии социума и психически больного одиночки. Ещё незабвенный Патрик Джейн из сериала «Менталист» говаривал, берясь за раскрытие очередного преступления: «Будет весело». Для Артура Флека убийство – это комедия, это весело. Ходы тривиальны до китча. Флек – наиочевиднейший убийца, почти сразу ясно, что он кого-нибудь убьёт, и история, не тщась отличиться глубоким психологизмом, скатится на уровень обычного детектива. Авторы не обманывают ожидания – Флек убивает неоднократно, сначала успешных людей, в своей безумной, выстраданной левизне, а потом уже из мести, наслаждаясь внезапно нахлынувшим весельем, подхваченным социумом с убийцами-подражателями. На джокере висит плакат: «убийца», он вообще плакатен, а авторы добавляют ему плакаты: «дважды убийца», «трижды убийца», «заслуженный убийца бунтующего городка». И перевёртыши ничего не меняют – совершенно не интересно, что ему пригрезилось, что было наяву. Финальная сцена откровенно лишняя. Хоакин Феникс старательно хлопочет зубами, губами, лопатками, прорисовывая безумие  в рамках комикса. Его игра ничего никуда не вытягивает, да и сам комиксный джокер притянут за уши, работает под прикрытием комикса. В чём секрет успеха картины? Ощутимо полевевшее цивилизованное общество ищет в убийце человека, простых истин ему достаточно для гуманистических слёз. Первая часть картины по интерьерам и улицам выглядит как-то по-советски, Готэм-Сити ассоциируется с социализмом. Примитивность объяснения убийства явно рассчитана на спасительную актёрскую гениальность Феникса. Вероятно, сталинские убийцы убивали, потому что хотели стать стендап-комиками, но не смогли. В картине промельком обжигают пара-тройка случайно гениальных сцен, а всё остальное загнано в матрицу простоты. Природу протеста предлагается понимать как растущую из персональной паранойи случайного временного лидера, а кандидата в мэры уже ликвидирует подражатель. Ходульно всё – замочить Уолл-Стрит, ужас, который наводят клоуны, брошенность матерью. Как бы антибуржуазный протест, протест против успешности. Но сам протест находится в рамках клишированных мелкобуржуазных представлений, основанных на киноштампах о психоаналитиках. И ладно бы Флек был Джоном Ленноном, но он абсолютно, редкостно бездарен, не дотягивает и до Чарльза Менсона. Конечно, можно при желании увидеть в картине тройную иронию или троллинг восьмидесятого уровня, но она для этого слишком проста. Дескать, вот вам пародийное объяснение происхождения Джокера из комиксов. Но пародия какая-то взаправду клинически зловещая, с улыбкой цвета крови, в костюме цвета крови, с кровавыми следами в финале, с великолепным танцем, пластикой смерти. Артут Флек – это как бы Джо Блек наоборот – смерть, приходящая за вами, лишённая какого бы то ни было обаяния. В общем, коктейль из заезженных мотивов, в надежде на главного актёра, как средняя дворовая футбольная команда в надежде на легионера – мировую звезду. А звезде нельзя за флажки – ради рейтингов и сборов. Как бы красивое, стереотипное безумие для солидных господ, несмотря на то, что адепта юмора для солидных господ убивают в прямом эфире. Но это только жертвоприношение для рейтинга и бессмысленного, беспощадного бунта клоунов, расстреливающих серьёзный мир. Но пластмассовый мир победит. Макет несравненно сильней. И в финальной сцене клоун-лузер и клоуны-убийцы сдаются пластмассовому миру, безропотно и покорно, со следами бунта, которые тщательно вытрут санитары. Вот только сыну миллиардера – кандидата в мэры – политической смене – нанесена непоправимая психическая травма. Клоуны умеют только неконтролируемо смеяться и неконтролируемо мстить. Бездарные клоуны – электоральное большинство для клоунов, идущих в политику.

Кинематографическая шкурка «Джокера» тщательно, скрупулёзно выделана, полна точных деталей, которые непременно соберут деньги и призы. И архаичный глубинный психологизм им не указ. Члены жюри знают о субъективизме смешного, они решают, кто здесь клоун и что здесь смешно.

Юрий Жуковский