26-й сочинский кинофестиваль начался с «Конца прекрасной эпохи»
Виктор Матизен, Сочи
Гостей, не впервые посещающих «Кинотавр», на этот раз ждал сюрприз: привычное «жовто-блакитное» оформление площади перед Зимним театром наполовину обновилось – желтые кресла для ночных просмотров остались, а вместо синей звездной дорожки патриотично постелили красную. Церемония открытия, вопреки ожиданиям, прошла без драйва – неизбежные официальные приветствия, ведущий Сергей Мазаев с бумажкой, несколько клипов с намеком на концептуальность да представление программы и членов жюри.
На открытии, как и в прошлом году, показали новый фильм Станислава Говорухина, на сей раз – с символичным названием «Конец прекрасной эпохи» по мотивам Сергея Довлатова, снятый в эстетике 60-х годов прошлого века Геннадием Карюком, оператором «Долгих проводов», «Коротких встреч», «Бесконечности» и других примечательных картин. Коротко говоря – советское кино с антисоветской начинкой, которое даже в те оттепельные годы уложили бы на полку до горбачевской весны за насмешки над социалистической прессой и цитирование речи Хрущева, в которой тот грозит кулаком и морозами тогдашней «пятой колонне», то есть художникам-вольнодумцам. Этим, кстати, напоминает самого режиссера, посильно способствующего замораживанию общественной атмосферы, но позволяющего себе легкую фронду в собственных картинах.
Конкурсная программа началась картиной Андрея Зайцева «14+» про современного подростка, влюбленного в девочку из числа тех, что опережают мальчиков-ровесников в половом развитии и окруженную отвязными парнями, с которыми герою приходится столкнуться. Словом, по сути то же, что было в «Американке» Дмитрия Месхиева и повторилось в «Однажды» Рената Давлетьярова, не вспоминая уже Динару Асанову («Не болит голова у дятла») и множество других лент о пубертатном периоде. Вплоть до того, что «взрослый» мир изображен с такими почти карикатурными штампами, как будто самим авторам все еще по 15 лет, причем при повторном просмотре это бросается в глаза еще больше, чем при первом. Разница только в реалиях – многоэтажки вместо хрущоб, порносайты вместо порноснимков на засаленной фотобумаге да «Чао, рагацци» (не то же, что «До свидания, мальчики») за кадром вместо Робертино Лоретти, музыкально представлявшего 1960-е, и Адриано Челентано, так же представлявшего 1980-е.
За фильмом Зайцева последовали «Ангелы революции» Алексея Федорченко – третья игровая лента, в которой он сотрудничает с писателем Денисом Осокиным (до этого были «Овсянки» и «Небесные жены луговых мари»). Речь идет о событиях начала 1930-х в верховьях Оби, когда ханты, до тех пор жившие традиционным укладом, подняли восстание против коллективизации и связанного с ней насильственного разрушения старого уклада. Легко представить себе черно-белую квазидокументальную версию тех же событий со всеми ужасами, которые сопутствовали коммунистическому вторжению в самобытный строй, но Федорченко, снимающий документальное кино и успешно экспериментирующий в игровом, избегает стилизации «под хронику». Снимая подлинную историю, основанную на основательном изучении местной истории и фактологии, он не очень заботится о прояснении многочисленных деталей и вдобавок выстраивает повествование в достаточно условной и театрализованной манере, создающей дистанцию между зрителем и зрелищем. Что стимулирует интеллектуальное восприятие, но приглушает чувственное.
В первый день фестиваля состоялся круглый стол журнала «Искусство кино» под названием «Кино молодых: новые песни о главном?». Замышлялось так или нет, но получилось как всегда: старшие морализировали и упрекали молодых в том, что они не образуют поколения, не обладают гуманитарным кругозором и делают кино так, что из их фильмов нельзя ничего понять о времени, в котором они живут. Хотя на самом деле любой фильм отражает свою эпоху, а в любой сколь угодно «атомизированной» общности можно найти нечто общее между ее элементами (атомов, как известно из таблицы Менделеева, ограниченное число, а из квантовой физики – что элементарных частиц и того меньше), но для того чтобы это общее разглядеть, нужна новая оптика.
Молодые, как водится, огрызались в ответ, но не переходя границ хорошего тона. Кто-то отстаивал свое право снимать то, с чем знаком непосредственно, кто-то говорил, что его задолбало «социальное» кино, и хочется выдумать в духе Кэмерона или Тарантино. В конце концов всех урезонил президент «Кинотавра» Александр Роднянский, который заметил, что каждый волен снимать, что и как хочет, однако непосредственного опыта хватит на пару дебютных работ, а дальше придется обратиться к чужому – к той самой гуманитарной культуре, созданной предыдущими поколениями.
