В прокат выходит “Бен-Гур” — новый голливудский эпик Тимура Бекмамбетова, по поводу которого еще до премьеры режиссер успел не один раз уточнить, что к фильму Уильяма Уайлера 1959 года, обладателю 11 “Оскаров”, его картина не имеет никакого отношения. Галина Галкина поговорила с Тимуром Бекмамбетовым об истории, видеорегистраторах и идее прощения

– Почему вы решили поучаствовать в создании фильма?

Это была ошибка! (Смеется.) У меня профессия такая. Я режиссер, кино снимаю. Очень редко выпадает возможность снимать большое кино, в котором есть смысл и которое ты не забываешь, как только выходишь из кинотеатра. Ты будешь об этом думать, а вопросы и идеи, которые заложены в картине, будут влиять на твою жизнь. Надеюсь, зрителям они помогут разобраться в том, что происходит вокруг.

– Не сковывало ли вас то, что многие считают неприкасаемым,— “Бен-Гур” 1959 года?

– Сначала, бесспорно, сковывало. Но когда я прочитал сценарий, я забыл все сомнения.

– Что пришлось поменять в подаче фильма, чтобы стать ближе современному зрителю?

– Все! Новый фильм отличается от старого принципиально. Он сделан для тех, кто общается по Skype и живет онлайн, ведь мы существуем во времена удивительных телевизионных проектов и узнаем о мире из YouTube, Facebook.

– Перед вами стояла задача сделать зрелищный фильм. Можете ли рассказать о каких-то своих конкретных технических решениях?

– Мы применяли все существующие сегодня технологические средства, обеспечивающие новый язык. Те, которые дают ощущение правды. Все экшен-сцены были вдохновлены интернет-видео. Это ролики с регистраторов, съемки с телефонов и так далее. В итоге мы получили материал, уникальный именно по языку. По тому, как камера движется, куда ее направляют. Это движение обеспечивает достоверность того, что ты видишь. Ты веришь, что это правда. И все становится сразу очень драматичным. Мы получаем эпическую сагу, снятую мобильным телефоном.

– То есть все дело в технике?

– И в технике тоже. Мы снимали гонки колесниц так, как снимают сегодня автомобильные ралли. Все экшен-сцены, бои, кораблекрушение “увидены” как бы современными видеорегистраторами, хорошо нам знакомыми. Мы использовали современный язык, стараясь увести зрителя от постановочного кино, от гламурности и театральности. Как если бы мы побывали в древнем Иерусалиме две тысячи лет назад и были свидетелями того, как там происходили скачки колесниц, казни и прочее. Важно было воспроизвести контекст эпохи.

– И все же главное в вашем фильме — не техника, а…

– История, прежде всего. Техника — это следствие, как обычно. А смысл в том, что мы рассказываем о трагической судьбе одной семьи. И через нее узнаем обо всем этом мире. И сама стилистика съемок все-таки продиктована тем, что это в первую очередь драма, душераздирающая история отношений братьев.

– К съемкам “Бен-Гура” 1959 года привлекались пятьдесят тысяч статистов. Какое было соотношение рисованной графики и настоящих съемок в вашем фильме?

– Нашей главной задачей было сделать так, чтобы люди поверили, что все происходящее на экране — правда. Был построен настоящий ипподром длиной 200 метров с настоящими трибунами, на которых сидела массовка. Настоящие гонки, реальное зрелище: 32 лошади на бешеной скорости катили по кругу восемь колесниц.

Лошадей и актеров тренировали несколько месяцев, чтобы можно было снимать все вживую. А я перед тем, как все началось, попробовал прокатиться сам. Это очень сложно было организовать, так как режиссер застрахован, он не имеет права рисковать на съемочной площадке — такое правило в американском кино. Но мне в конце концов разрешили. Там были потрясающие венгерские постановщики трюков — каскадеры-наездники. Я проехал, и опыт, полученный в этом безумном аттракционе, мне очень много дал. Я понял, каково это — когда ты несешься со скоростью гоночного автомобиля, сидя на таком маленьком даже не стуле, а табурете на двух колесах, и даже не сидишь — еле держишься, а в тебя летит пена изо рта лошадей, из-под копыт — песок и грязь. И ты еще пытаешься при этом управлять четверкой мощных скакунов! Для меня этот опыт был очень важен: потом, когда я монтировал и озвучивал сцену скачек, я знал, какого ощущения нужно добиться, я понимал состояние актеров.

– Довольны ли вы своими актерами, сложилась ли магия, на которую рассчитывали, между исполнителями главных ролей Джеком Хьюстоном и Тоби Кеббеллом?

– Да, очень доволен. Нам страшно повезло. Редко случается, когда тебе выпадает возможность не пользоваться сформированным медийным лицом, а создать какого-то нового героя, нового кумира. В случае с Джеком Хьюстоном это случится, я уверен. Он будет новым кумиром прекрасной половины человечества. Хотя это уже почти произошло после сериала “Подпольная империя”, где он играл Ричарда Хэрроу. Даже несмотря на то, что там лицо его было обезображено маской.

Они с Тоби оба англичане. Джек из аристократической семьи, с причудливой родословной, со смешанной кровью. Знаменитый голливудский режиссер, сценарист и актер Джон Хьюстон — его дедушка, актеры Дэнни Хьюстон и Анжелика Хьюстон — его дядя и тетя. Он точно тот человек, который нам был нужен для роли главного героя. Некоторые вещи невозможно было сыграть, нужно быть принцем. При этом Джек вырос в пригороде Лондона, он очень простой, внятный, жесткий и умный.

– В фильме затрагивается тема противостояния между близкими людьми на идеологической почве. Такое нередко случается в семьях в современной России. Что можно противопоставить такой розни?

– Боюсь показаться банальным, но — веру. И у нас фильм в принципе очень религиозный. Он проповедует самую сложную для понимания идею христианства — идею прощения. Все остальное, чему учит христианство, в принципе, понятно, близко и доступно людям. Но не всегда получается — прощать. Это самое трудное. Суметь простить человека, который лишил тебя дома, семьи, любви, будущего,— то самое испытание, которое проходит наш герой.

– У вас бывали такие ситуации, когда нужно было кого-то прощать?

– Нам всем приходится это делать рано или поздно. Иначе мы бы не смогли жить. Это часть нашей жизни. Просто в “Бен-Гуре” вражда выражена в экстремальном виде — в братоубийственной войне.

– Считаете ли вы фильм некой вехой?

– Для меня — да, это веха. Но объективно смогу судить об этом после того, как картину увидят зрители.

В прокате с 8 сентября