Лариса Малюкова
На занавесе нашего кино в Берлине: чайки, воздушные верблюды и пионеры-герои. В этом обзоре — фильмы “российского” Берлинского кинофестиваля.
Заметим: усилия последних лет по реанимации детского и юношеского кино понемногу начинают давать результаты. Из семи отечественных картин в Берлине — пять обращены к молодежной или семейной аудитории. И если искать общее в этих несхожих работах, то все они сфокусированы не на истории, а на игре с эмоцией, все они — попытка запечатлеть на экране ощущения, нынешние или почти забытые, вчерашние.
Начну с маленького анимационного фильма Светланы Разгуляевой «Почему банан огрызается». Вспоминая прошлогодний успех мультфильма Леонида Шмелькова «Мой личный лось» (единственная картина из России получила спецприз жюри), видим, что зеленый свет европейские отборщики включают прежде всего историям, в которых будничность подсвечена лампочками сюра и абсурда. В это нежном фильме аутсайдер средних лет, мечтающий о кораблях и дальних плаваниях, работает огромным «бананом» на улице, обещая прохожим невиданные скидки. История о том, как комплексы, неудачи, одиночество превращаются в натуральный длинный хвост. С которым надо как-то уживаться. Или избавляться от него.
Сюжетные перипетии фильма «14+» настолько затерты, растиражированы… можно ли снять непыльное кино про то, как мальчик и девочка из враждующих школ влюбляются друг в друга? Режиссер Андрей Зайцев ухитряется проверенные временем трафареты раскрасить непринужденной интонацией. Лавстори в декорациях спального района (первый кадр — отъезд от люльки монтажника-высотника — на однообразные многоэтажные соты) балансирует между двумя реальностями: жизни и соцсетей. Преображение «ВКонтакте» комфортнее, безопаснее. Можно отважиться компьютерной мышкой нежно погладить лицо самой красивой девочки. В реальности без спасительной аватарки страшно. Но прорваться к себе всегда страшно. Столько фильмов снято о «нежном возрасте». «14+» никакое не фестивальное, приличное, бойкое зрительское кино. Диалоги, будто «сорванные с языка», мимолетные точные реакции, упругий ритм, много смешных моментов. И очень уместна витальность юных исполнителей, их непрофессионализм режиссер превращает во внутреннюю неуверенность героев. Девочки — совсем взрослые (джин-тоник, свидания, рискованный прикид, невинность и порок в одном юном теле); мальчики — совсем дети (болтики, машинки, «Лего», трансформеры, даже пиво в магазине не продают). Обормоты-недоростки ржут над темой урока «Одночлены», молятся на изображение брата Данилы Багрова и в битвах с хулиганами воображают себя Суперменами и Человеками-Пауками. Обыкновенные дети у черты взрослости. За этой прозрачной чертой — родители. Со своими комплексами, невезением, инфантилизмом, страхами. Один из главных страхов — стремительное взросление детей. Как такое пережить?
Пионеры-герои» Натальи Кудряшовой — про 30-летних, чье детство пришлось на конец 80-х. Последние пионеры, как последние дети империи Атлантиды, канувшей в прореху большой Истории. Затвердившие назубок красногалстучную клятву: «Жить, учиться и бороться, как завещал великий Ленин… горячо любить свою Родину». Что с этим обещанием (мечтами о подвигах и полете в космос, борьбой со шпионами и тайными письмами, написанными молоком) делать? С ритуалами, общешкольными линейками. С параноическими поисками врага (шпионы ездят на «Волгах» с надписью: «Смерть советским детям», а собственный дедушка варит самогон, достойна ли внучка носить красный галстук?). С иконостасом, на котором символы подвига — «святые» пионеры-герои. И огромные буквы «СЛАВА!» под огненной пионерской звездой. Для кого-то этот вирус оказался неизлечимым.
Фильм существует в диалоге с мифами советской эпохи (свой «Бежин луг» о Павлике Морозове Эйзенштейн снимал как житие). Эти детские переживания, высокоидейные мечты, обещания, клятвы, стыд (когда на край парты надо положить спичечный коробок с калом) — превратились для героев фильма в мучительную фрустрацию, в панические атаки. Вот Оля, необычная девушка, доводит психоаналитика до потери сознания рассказом о первом оргазме в раннем детстве, во время игры в партизаны, когда «она — разведчица, в окровавленных бинтах возвращается из фашистского плена… И все кричат: «Ура, ты герой!» Пионерия — была их религий. Стать такой же самоотверженной, как Зина Портнова, Валя Котик, Марат Казей. Вырастить спасительную плесень, быть матерью-героиней, в крайнем случае создать таблетку от смерти. Но, отвергая себя, они себя теряют. И выясняется: даже от страха таблетки не существует. Так что приходится как-то прирастать к стабильному безыдейному хай-теку нового мира, который представляется им фригидным, пресным и черствым. Где бессмертие души, где жизнь во имя подвига? Трое друзей, внешне вполне успешных (актриса, пиарщица, политаналитик) переживают особый кризис среднего возраста, отягощенный травмой неизжитой тоски по звонкому идейному детству, в котором все было расчерчено на клеточки: хорошо-плохо, друг-предатель. Которое, как выясняется, никуда не уходит, а зудит-болит, как невоплощенная мечта или хроническая болезнь, и мешает жить нормально, как все. В сценарии, написанном режиссером, есть искусственность конструкции. Но сомнительность коллизии не отменяет отважности попытки разобраться в тектонических сдвигах, которые происходят в молодых людях при крушении цивилизации. «Еще ничего не сделали, — говорит один из героев, — а уже смертельно устали». Будет лестница в небо, где ангелы в пионерских галстуках отдают салют. Вопросы веры повиснут в воздухе. И мраморные лица пионеров-героев в чудом сохранившемся мемориале будут по-прежнему призывно смотреть на нас с призывом: «Будь готов!» К чему?
И в «Пионерах…», и в «14+» не скрываемо влияние Балабанова. Есть долгий фирменный балабановский «музыкальный» проезд Ольги (ее играет режиссер Наталья Кудряшова) под неотменяемое цоевское «Я жду ответа, больше надежд нету. Скоро кончится лето. Это…»
В «Небесном верблюде» Юрия Фетинга 13-летний пастух Баир на стареньком мотоцикле отправляется на поиски сбежавшей верблюдицы. Калмыцкие притчи и легенды (небесный верблюд или облако в виде верблюда избавит землю от засухи, принесет долгожданный дождь) прошивают это опасное путешествие по бескрайней степи. Ведуны — заклинатели дождя, послушник — ученик ламы и прочие духи помогут герою осуществить его предназначение. Мифопоэтическое кино Юрия Фетинга — ученика и ассистента Алексея Германа-старшего — тоже, по сути, о взрослении, трудном становлении личности.
А Калмыкия, похоже, на глазах превращается в новый рубеж, который охотно осваивают и авторы, и увлеченные прогрессивной геополитикой фестивали.
«Чайки» дебютантки Эллы Манжеевой — первая калмыцкая картина нового времени, продуманный и точно выверенный арт-мейнстрим. Ее показ прошел в программе «Форум», собирающей экспериментальные, поисковые работы. В роли Эльзы — топ-модель из Калмыкии, работающая для Жана-Поля Готье. Фильм — притягательный сплав мистической буддистской отстраненности и быта, выразительного социального подтекста. Эльза, хрупкая жена лаганского рыбака-браконьера, живет словно в забытьи, дежурно выполняя обязанности хозяйки дома. За что не любима свекровью. Но когда лед заморозит воду и рыбаки не вернутся, в этой внешне бесстрастной, примороженной деве что-то перевернется. Может, проснулось чувство вины за свою холодность, а значит, и гибель мужа? Или это ощущение нового пульса жизни как внутреннее освобождение, необходимость поиска несбыточного счастья? Над обрядом поминовения кружат чайки — души погибших рыбаков.
Минимализм сюжета, приглушенная цветовая гамма (художники и оператор Александр Кузнецов в визуальном решении опирались на сдержанную палитру буддистского храма), скупая эмоциональная нюансировка компенсированы метафорами: темная вода замирает и схватывается льдом, камера плывет мимо зарослей камыша, погружаясь в кисель тумана, лед режет лодку. Признак режиссерского аскетизма — выверенный баланс между утлой современностью (курилка в музыкальной школе, банковский хай-тек, фотообои в каждой квартире, коридоры ментовки, операция по борьбе с браконьерами «Путина») и висящей в самом воздухе тревожной тайной (приговоры, молитвенные четки, длинный белый коридор с черной дырой-дверью в конце). Буддистские храмы появятся ближе к финалу… как отражения в окне маршрутки.
