На «Артдокфесте» показали фильм про Музей кино Наума Клеймана
В этом году фестиваль документального кино «Артдокфест», кажется, сумел собрать в свои программы фильмы едва ли не обо всех проблемах нашего общества, обо всех позорных пятнах на теле нашей культуры. Одним из важных эпизодов фестиваля стал показ и последующее обсуждение фильма режиссера из Западной Европы Татьяны Брандруп «Кино – общественное дело» о расцвете и гибели в России Музея кино под бессменным руководством Наума Клеймана.
«Я правда не понимаю, почему ваши кинематографисты молчат. Почему ни один русский режиссер не захотел снять фильм на эту тему?» – спрашивает Татьяна Брандруп перед началом сеанса ее фильма.
Когда-то в Москве был Музей кино. Он вырастил целое поколение современных кинематографистов. Андрей Звягинцев вспоминает, что у здания на Красной Пресне ежедневно висела афиша с двадцатью названиями, которые в этот день можно было просто зайти и посмотреть на большом экране. Здесь впервые в России показали полные ретроспективы Сергея Эйзенштейна, Дзиги Вертова, Григория Козинцева и Леонида Трауберга, Андрея Тарковского, Киры Муратовой и многих других классиков отечественного кино. Здесь наш зритель впервые познакомился с фильмами Райнера Вернера Фассбиндера, Вернера Херцога, Александра Клюге, израильтянина Амоса Гитая, французов Маргерит Дюрас, Аньес Варда, Алена Жобера, испанцев Педро Альмодовара и Хулио Медема, венгров Миклоша Янчо и Белы Тарра и многих-многих других…
Любимая байка сотрудников музея – это первый приезд в Россию Жан-Люка Годара. В фильме Брандруп есть архивная запись ужасного качества: в переполненном зале рядом с представляющим его Клейманом сидит сам маэстро французской новой волны и задумчиво курит (вот уж примета времени – дети не поверят). Именно Годар в 1991 году подарил музею первую в России dolby-систему, без которой сейчас немыслим ни один кинотеатр.
С 2005 года у Музея кино нет своего дома – специально построенный для него киноцентр на Красной Пресне пал жертвой дележки. Просветительская, киноклубная, экспозиционная деятельность с тех пор так и ютится по разным уголкам Москвы – пытается выживать. Под песню из «Русалочки» – «Не должны умирать красивые, не должны умирать храбрые» – на экране появляются адреса, так или иначе связанные с музеем. Конечно, тогда, в 2005-м, был митинг на Пушкинской площади в защиту Музея кино. Конечно, после него дворники просто подмели мусор – ведь свободные девяностые, когда людей могли услышать, давно стали историей.
Москва в фильме Татьяны Брандруп такая, какой ее не любит никто. Мокрая, серая, с неуклюжими кирпичами посреди исторических построек, с облезлыми гаражами, в которых до сих пор могут храниться бесценные экспонаты коллекции музея. По такой Москве каждый день ходит на работу, прихрамывая, Наум Клейман. Непосвященному зрителю фильм стоит посмотреть хотя бы ради его баек о том, как он, например, будучи четырехлетним мальчиком, в ташкентской эвакуации впервые увидел цветной фильм – подаренный Советскому Союзу Черчиллем «Багдадский вор» Майкла Пауэлла. Годы спустя старый-старый Пауэлл приехал к Науму в его Музей кино…
«Кино способно сделать человека гражданином из обывателя», – не устает говорить Клейман. В этом огромном потоке общедоступной информации, который обрушился на нас вместе с техническим прогрессом, людям нужен грамотный ориентир. Им и был – им мог стать – Музей кино.
По словам Татьяны Брандруп, она предлагала поучаствовать в фильме и Никите Михалкову, но он не ответил ни на одно из писем. Потому и сцена с ним лишь одна, но совершенно демоническая. «Я председатель Союза кинематографистов, ну разве могу я быть против Музея кино?!» – сладко поет он на пресс-конференции, и журналисты радостно кричат «Нееет!», после чего на экране резко начинается «Танец опричников» из второй части «Ивана Грозного» Эйзенштейна.
Сейчас уже сложно понять, что в этой истории правда, а что ложь. Один из героев фильма рассказывает, как в 1993 году он по привычке поехал на Красную Пресню, увидел на улице много машин, решил, что это пожар, но спокойно прошел в музей и смотрел там Вима Вендерса. Вышел на улицу – а страна была уже другой. Сегодня сайт киноцентра «Соловей», где находился музей, утверждает, что с 1991 по 1993 год киноцентр и вовсе не работал из-за близости к Белому дому, а про Музей кино там не сказано ни слова.
Кажется, что сегодня, когда Музей кино начинают строить заново на ВДНХ, чтобы, по словам министра культуры Мединского, сделать его «центром пропаганды российского кинематографа», тот музей, настоящий, стал романтическим мифом девяностых. И самое горькое – что сожаления об утраченном Музее кино со временем все больше начинают походить на старческое бурчание… Даже не все зрители, которые пришли на показ, воспринимают разрушение музея как важный культурный (а точнее, бескультурный) акт. «В чем проблема, ведь все легко можно перевести на цифру», – заметил один из них…
«Вся история теперь уже в прошлом. Несколько секунд еще, и она вот-вот застынет навсегда, в мраморном прошлом, как эти статуи, как этот сад, выточенный из камня, сама эта гостиница с ее пустынными залами и неподвижными персонажами…», – мелькают на экране кадры из «В прошлом году в Мариенбаде» Алена Рене.
«Да что тут говорить, – смахивает слезу Наум Клейман. – Дети нам потом скажут – ну что это за качество, что за страшный зал…»
