Грустные заметки члена жюри кинофестиваля «Окно в Европу»
В Выборге завершился фестиваль «Окно в Европу», который традиционно проходит в преддверии осени. Как ни странно, дата проведения сыграла злую шутку с этим масштабным и некогда очень влиятельным смотром российского кино. Напомню, что выборгский фест стартует буквально встык за сочинским «Кинотавром» и Московским международным, которые подчистую выметают из не самых богатых российских кинозакромов все лучшее, что есть на сегодняшний день в нашем кинематографе. На долю «Окна в Европу» остается, увы, некондиция, которую отвергли эти именитые фестивали.
Всего в Выборге показали более 100 фильмов – не только игровых, но и документальных, анимационных. Проходили интересные ретроспективы, мастер-классы, выставки, круглые столы. Фестивальный зал был по большей части полон – выборгская публика за 23 предшествующих года привыкла ходить в кино. Так что внешне фестиваль выглядел вполне солидно, он хорошо организован, на нем благодаря его многолетнему президенту, киноведу и продюсеру Армену Медведеву царит прекрасная дружеская атмосфера. Но любой киносмотр оценивают все-таки по основному конкурсу, а он в этом году (да и не только в этом) был беспрецедентно слабым по подбору фильмов.
Времена, когда в Выборге побеждали фильмы Сокурова, Балабанова, Рогожкина, Муратовой, Хотиненко, давно остались в прошлом. Нынче здесь правят бал дебютанты, они же зачастую дилетанты. На десять конкурсных лент у нашего жюри, которое возглавлял известный кинорежиссер Сергей Урсуляк, было пять призов. Мы их согласно регламенту раздали, но, честно говоря, хватило бы одной статуэтки. Поскольку был всего один по-настоящему состоявшийся фильм – «Его дочь». Он в итоге получил Гран-при, а также специальный приз «За чистоту и глубину авторского высказывания», который я в качестве члена жюри и активного поклонника этого фильма вручил сценаристу и режиссеру из Якутии Татьяне Эверстовой.
Она сняла удивительную картину о своем далеком, еще советском детстве. Первое прикосновение к миру прекрасной якутской природы. Первые игрушки, как водится, деревянные. Первый сенокос и первая гроза. Первые страхи, первая потеря родного человека, первые похороны. Первое знакомство с новеньким, черно-белым телевизором, по которому показывают «Берегись автомобиля» и хронику далекой московской жизни. Первые уроки жизни от мудрого, немногословного деда и хлопотливой, исполненной внутреннего достоинства бабушки.
Оторваться от этого камерного лирического дневника, снятого и сыгранного с огромной нежностью к изображаемому миру, невозможно даже на минуту. И такое эмоциональное напряжение царит на экране все полтора часа неспешного, медитативного течения фильма. Уверен, у картины будут десятки фестивальных призов в мире и за рубежом. Что характерно, ни минкультуры Якутии, ни минкультуры России не выделили картине ни рубля, несмотря на обращения автора в эти инстанции. Такая вот культурная политика в Год кино. Это тем более странно, что фестивальный экран был заполнен в полном смысле слова непрофессиональными, а зачастую невменяемыми опусами, снятыми, в том числе, при активном финансовом участии министерства культуры.
«Окно в Европу» по неизвестной причине открылось конкурсным детским фильмом «Жили-были мы» в постановке Анны Чернаковой. Главная героиня фильма – шестилетняя Маруся – постоянно придумывает какие-то завиральные истории, якобы приключившиеся сначала с ее мамой, потом с бабушкой и дедом – и так до десятого колена, которые раз за разом, без всякой видимой связи, перебрасывают нас в глубины прошлого: то в петровскую эпоху, а то еще подальше.
Разобраться в этом сюжетном крошеве, усложненном аляповатыми анимационными вставками, эксцентричной игрой актеров, нет никакой возможности. Не только детям, которым адресован фильм, но и взрослым. Не случайно через полчаса после начала сеанса зал стремительно поредел. У нас принято сетовать, что детское кино редко прорывается на экраны. Но если оно снимается на таком уровне, то и не мудрено.
А вот уже образчик «взрослого» кино – фильм «Хит»дебютантки Маргариты Михайловой. Две женщины – одна совсем молодая, студентка архитектурного вуза, другая постарше – лет 45, волею судеб оказываются вовлеченными в серию любовных приключений. Старшей поначалу симпатизирует некий богатый иностранец восточного типа, потом он, правда, переключается на младшую. На уединенной вечеринке угрозами и посулами золотых гор он заставляет ее раздеться и, когда юная дева соглашается и даже расслабляется, чтобы, согласно пошлому анекдоту, получить удовольствие, восточный сластолюбец восхищенно нюхает ее кожу и …отпускает. Что, почему? А Бог весть.
Уже через пять минут экранного времени наши пережившие потрясение девицы оказываются в другой компании, ездят по Москве в шикарном автомобиле с открытым верхом, меняют рестораны и наряды и вновь грезят о чистой любви. Откуда у юной студентки и провинциальной барышни такие деньги и возможности, кто они по своей социальной природе – дамы полусвета или наивные дурочки – так для меня и осталось неясным. Чтобы зрители не задавались подобными бестактными вопросами, с экрана все время гремит навязчивая поп-музыка и мелькают снятые в стиле агрессивного видеоклипа московские урбанистические пейзажи. По сути, фильм и являет собой бессмысленно-яркий клип, цена которому – три телевизионные минуты, а не полтора часа экранного времени.
Не утруждают себя психологическими, социальными мотивировками ни авторы фильма «Птица» – совершенно неправдоподобной истории дружбы между больной туберкулезом девочкой Катей и закоренелым алкоголиком, а по совместительству рок-музыкантом Олегом Птицыным. Ни создатели надуманной драмы «Искушение» – реинкарнации голливудского «Непристойного предложения», с той только разницей, что три миллиона долларов за любовь заблудившейся в лесу молодой красавице предлагает отнюдь не холеный миллионер, а старик в охотничьей сторожке, каким-то непостижимым образом ставший обладателем несметных сокровищ. Ни господа сочинители глуповатой комедии «Подлец» – экранизации бродячего сюжета про переодетого в военную форму вора-домушника, в которого влюбилась обворованная им жертва. В финале главная героиня последнего фильма (кстати, медик по профессии) хладнокровно даст умереть своей матери – чтобы та не донесла полиции на возлюбленного. Такой вот современный гуманизм.
В этих и ряде других конкурсных фильмов не было даже намека на реальность, на дыхание подлинной жизни. Сплошь – выдуманные сюжеты, фальшивые страсти, целлулоидные куклы вместо живых людей. Почему фильмы такого убогого уровня появляются на экране – при несметном количестве экспертных советов, плодящихся при минкульте? И, более того, почему эти беспомощные картины добираются до фестивалей, где их, при общем низком качестве конкурса, увенчивают призами?
Порой мне кажется, что у нас нет ни одного среднего или откровенно слабого фильма, который не имел бы в своем активе хоть пяток наград от несметно расплодившихся в стране киносмотров – их раз в десять больше, чем хороших фильмов. А потом обладатели фестивальных наград приходят в минкультуры, потрясают призами и дипломами, требуют финансирования новых постановок и… чаще всего вновь получают деньги. Так замыкается порочный круг. Как разорвать его?
Мне кажется, назрела пора провести серьезную инвентаризацию отечественных киносмотров. Не надо их закрывать, пусть они цветут, как дикие цветы, но не за бюджетный счет. Хочется городским элитам ходить по красным дорожкам, фотографироваться с артистами, смотреть новое кино – пусть раскошеливается местный бизнес. А министерству культуры достаточно, как мне кажется, оставить на своем попечении два крупных фестиваля отечественного кино – уже упоминавшийся «Кинотавр» и «Окно в Европу».Выборгский киносмотр при этом надо сдвинуть по срокам и перенести, скажем, на начало декабря. Тогда южный «Кинотавр» закрывал бы в июне первую половину года, а северный Выборг подводил бы в декабре итоги второй половины года. Но это если делать все по уму. По уму же у нас в культуре делается, к сожалению, не так уж много вещей.
