68-й Каннский фестиваль завершился трагикомически: Золотой пальмовой ветвью награжден один из самых слабых фильмов конкурса — «Дипан» Жака Одьяра. Обеспокоен судьбой каннского золотого запаса АНДРЕЙ ПЛАХОВ.
Жюри было как на подбор: красавцы, интеллектуалы, роковые женщины. Братья Коэн во главе, чудесный Гильермо дель Торо, милашка Ксавье Долан, горбоносая дива Росси де Пальма… Но давно замечено: когда вместе собирается такая исключительная компания, она часто принимает самое нелепое решение из всех возможных. Это и произошло. В течение всего Каннского фестиваля только и говорили о засилье французских фильмов в конкурсе. Но в конце концов это как бы можно понять. Французская киноиндустрия неустанно борется за место под солнцем с Голливудом, на Каннский фестиваль пришел новый президент Пьер Лескюр, он захотел поддержать национальный продукт, немного заняться импортозамещением. Не понятно другое: как международное жюри, где Францию представляла одна Софи Марсо (не самый сильный лоббист), ухитрилось отдать хозяевам фестиваля награды за лучший фильм, а также за мужскую и женскую роли, проигнорировав многие по-настоящему значимые фильмы — итальянские, китайские и даже американские.
Победителем в этом раскладе оказался «Дипан» Жака Одьяра — абсолютно заурядный с точки зрения как кинематографа, так и вложенных в него мыслей о современном мире. Это история трех тамильских беженцев — мужчины, женщины и девочки, которые фиктивно изображают семью и перебираются со Шри-Ланки во Францию в проблемный микрорайон, населенный иммигрантами всех мастей и раздираемый борьбой криминальных кланов. Дипан работает ответственным за участок (типа дворника) и стремится вести правильную жизнь, но война, от которой они бежали, настигает беженцев и здесь.
63-летний Жак Одьяр — потомственный кинематографист, режиссер великолепных фильмов «Читай по губам», «Мое сердце биться перестало» и «Пророк». В последнем он нашел эффективный жанрово-стилистический ключ к теме мультиэтнической Европы. И даже в неудачной работе «Ржавчина и кость» ощутим холодный блеск маскулинной одьяровской режиссуры. «Дипан» и в этом смысле полное разочарование: сюжет развивается вяло, отношения героев неинтересны, и только в одном кульминационном эпизоде, где Дипан (бывший тамильский боевик) проявляет себя как Рэмбо, возникает характерный для Одьяра саспенс.
Гораздо интереснее, чем сам фильм, закадровая история исполнителя главной роли Антонитхасана Джесатхасана. 16-летним он был мобилизован в армию «тамильских тигров», бежал в Таиланд и потом во Францию, стал участником троцкистской группы (шутит, что в те годы не читал никакой литературы, кроме русской) и в конце концов стал признанным писателем. Чем не сюжет для документального или даже игрового фильма? Что касается «Дипана», то его награждение никакими рациональными доводами объяснить нельзя, кроме того, что тема беженцев и их адаптации болезненна для сегодняшней Франции и всей Европы.
Братья Коэн сами дали понять на пресс-конференции, что руководствовались вовсе не художественными соображениями, приведя убийственный по несуразности аргумент: «Мы не жюри критиков». Кстати, критики в лице ФИПРЕССИ дали заслуженный приз венгерскому «Сыну Саула» Ласло Немеша — актуальному и с содержательной, и с формальной точек зрения. Этой же картине об ужасах Освенцима главное жюри присудило Гран-при, второй по значению. Отметило оно еще две достойные картины — «Хронику» Мишеля Франко (приз за сценарий) и «Лобстер» Йоргоса Лантимоса (приз жюри). Намек на справедливость был и в решении наградить тайваньского классика Хоу Сяосяня призом за режиссуру (фильм «Убийца»), хотя он давно заслужил свою «золотую пальму».
Никто особенно не возражал бы и против награждения Венсана Линдона за роль в социальном фильме «Закон рынка» Стефана Бризе. Заслуженный артист Франции, плейбой, любимец красавиц и аристократок, убедительно перевоплотился в страдающего безработного. И хотя с ним легко могли посоперничать Майкл Кейн, Харви Кейтель, Тим Рот, все равно дело не в Линдоне. Дело в том, что решения жюри, взятые в целом, обнаруживают необоснованный галльский перекос. Апофеозом стал раздел приза за женскую роль между Руни Марой из фильма «Кэрол» не с ее блистательной партнершей Кейт Бланшетт, а с француженкой Эмманюэль Берко, сыгравшей в посредственной мелодраме Майвенн «Мой мужчина».
Мы уже писали о том, как ведущую позицию во французском кино захватила группа не слишком талантливых, не особенно харизматичных, зато чрезвычайно активных женщин-профессионалок. Их активность была весьма заметна на церемонии закрытия, где Берко не сходила со сцены несколько минут, чувствуя там себя как дома и произнося прочувствованную речь (Майвенн и Ксавье Долан при этом утирали слезки). Она заняла больше времени, чем Аньес Варда, бабушка французской «новой волны», награжденная почетной «золотой пальмой».
Жюри нанесло пощечину не только Кейт Бланшетт, но также создателям «Молодости» Паоло Соррентино и фильма «Горы отступят» Цзя Чжанке — самых крупных и серьезных произведений конкурса. «Кэрол» Тодда Хейнса тоже стала жертвой «политкорректности наоборот»: приз за женскую роль (слишком маленький для этой совершенной картины) разделен между героиней, делающей лесбийский выбор, и страстной французской гетеросексуалкой.
Оригинальность прежних картин Жака Одьяра заключалась как раз в том, что они нарушали каноны политкорректности, переводя межэтнические конфликты в универсальный жанровый и психологический регистр. В «Дипане» если подобное и предполагалось, то не получилось. Характерно, что даже патриотичная французская критика встретила фильм прохладно, но, разумеется, после вручения ему каннского золота возражать не стала. Между тем сам Одьяр был удивлен свалившейся на него награде. Он грустно пошутил: хорошо, что в этом году в Канне не было Михаэля Ханеке (шесть лет назад «Пророк» проиграл «Белой ленте», и это стало травмой для французского режиссера). Боюсь, впрочем, что и Ханеке при нынешнем жюри тоже бы ничего не светило.
