13 декабря на 56-м году жизни в Петергофе скоропостижно умер «отец параллельного кино» Евгений Юфит, самый одинокий, непроницаемый и озадачивающий отечественный режиссер. Его имя до сих пор по инерции ассоциируется с экстравагантным некрореализмом, единственным со времен обэриутов арт-движением, которому удалось вызвать в конце 1980-х годов нешуточный скандал.

Евгений Юфит не снимал кино с 2005 года, когда Роттердамский кинофестиваль признал его живым классиком, удостоив персональной ретроспективы и выставки фотографий. (Фотографом он, кстати, был замечательным, как и живописцем — автором черно-белых, как и его кино, фантасмагорий о то ли босховских, то ли мультяшных тварях, изобретательно истязавших друг друга.) Если не затворник, то человек, бесконечно далекий в последние годы от любой суеты, он самим своим отсутствием присутствовал в отечественном культурном подсознании, неизменно вызывая пугливое уважение.

Его отсутствие казалось особенно весомым, если припомнить, с каким оглушительным рыком и хрюком ворвалась в культуру панк-банда — иначе не скажешь — художников-некрореалистов, в которой Юфит атаманствовал. Созданная им аж в 1984 году подпольная студия «Мжалала-фильм» снимала на помойках и в перелесках 16-миллиметровые «коротышки», руководствуясь творческим принципом «Тупость, бодрость, наглость». В «Санитарах-оборотнях» (1984), «Лесорубе» (1985), «Весне» (1987) брутальные «жмурики-пидорасы» гонялись друг за другом на лоне природы, а из-под сугробов выползали по весне мертвяки в строгих костюмах и с явственными признаками разложения на лице.

Юфит раздавал интервью о том, как восхитительны с эстетической точки зрения посмертные изменения тела, все эти «жировоск», «гнилостная эмфизема» и «торфяное дубление». Общественность отплевывалась, визжала от восторга и требовала «еще» в уверенности, что «Гран-Гиньоль» не всерьез, а типа постмодернистский Хэллоуин.

В какой-то момент стало очевидным, что кто-кто, а Юфит уж точно не эпатирует советских буржуа, а действительно страстно увлечен смертью как физической, но не поддающейся осмыслению реальностью. Смириться с этим было невыносимо. И поскольку в некромифологии важное место занимали мотивы идиотского подвига и значительного, но бессмысленного научного эксперимента, некрореалистам попытались приписать издевку над советским пафосом. Советский трэш, безусловно, питал их эстетику, но не в большей степени, чем немые бурлески, учебники патологоанатомии или Тарковский. Действительно, дьявольский микст.

Юфит между тем все больше обосабливался. Окончил проформы ради на «Ленфильме» киношколу Александра Сокурова и легализовался короткометражкой «Рыцари поднебесья» (1989). За ней последовали полнометражные фильмы «Папа, умер Дед Мороз!» (1991), «Деревянная комната» (1995), «Серебряные головы» (1998), «Убитые молнией» (2002), «Прямохождение» (2005). Последние два из них выпустила студия СТВ: Юфит, как и Алексей Балабанов, не имел бы никаких шансов на постановку, если бы не Сергей Сельянов, воистину добрый ангел российского кино.

Вибрируя всеми оттенками грязно-серого, тягуче исследуя пределы зрительского терпения, имитируя сюжетную внятность, кино Юфита мерцало в пограничной зоне между бессмысленной физиологией и беспредельной метафизикой, между мистической медитативностью а-ля Робер Брессон и побегушками живых мертвецов а-ля Джорджо Ромеро. Было несомненно, что все, о чем бормочет Юфит, все эти эксперименты по скрещиванию человека с деревом, поиски исчезнувшего отца-подводника или террор лесовиков в строгих пиджачных парах — околесица в квадрате. Но вместе с тем его фильмы вызывали буквально физическое ощущение ненаигранной, если не отчаянной, значительности рефлексии о человеке и его теле, о природе, о проблематичности зла и добра. Было понятно, что для этой рефлексии не существует адекватных пластических форм выражения. И то, что кажется на экране разложением пластики, это на самом деле поиски некой другой визуальности для выражения невизуализируемых вещей.

И поэтому особенно нелепо прозвучала весть о смерти Жени Юфита, художника и философа смерти, всю жизнь укрощавшего ее в своих фильмах, картинах и фотографиях. Хотя, как поговаривали некрореалисты, «после смерти наступает жизнь что надо, мужики!».